Что заставляет людей добровольно уходить из жизни? Можно ли остановить их у роковой черты? Кто может стать потенциальным самоубийцей? Об этом наш разговор с доктором медицинских наук, заведующим кафедрой психиатрии, наркологии и клинической психологии НИУ «БелГУ», профессором Виктором Руженковым.
Перешли критический порог
– Виктор Александрович, давайте начнём нашу беседу со статистики. На каком месте в мире по количеству самоубийств находится Россия?
– На пятом месте: на нас приходится 21,8 завершённых суицидов на 100 тыс. жителей, причём среди сельского населения в два раза больше, чем среди городского. Впереди только Литва, Корея, Казахстан и Белоруссия. Согласно данным ВОЗ, коэффициент 20 уже считается критическим показателем уровня самоубийств. Значит, мы перешли критический порог. В Белгороде этот показатель ниже – 17,3. Но думаю, что эти цифры далеки от реальных. Существуют скрытые случаи самоубийства, которые не попадают в статистику. Если нет предсмертных записок, то все ДТП считаются несчастными случаями. А это не так. Известно, что четвёртое место по популярности у самоубийц занимает смерть под колёсами автомобилей. Потом сюда можно отнести различные случаи отравления алкоголем с одновременным употреблением лекарственных препаратов. Они тоже не считаются.
– Количество самоубийств зависит от уровня жизни?
– Нет, здесь включаются другие механизмы. Однако количество желающих уйти из жизни возрастает при различных катаклизмах в стране. Одним из самых чёрных периодов в России было начало 1990-х. В 1994 году на 100 тыс. населения приходилось 42,1 случаев самоубийства, в деревне этот показатель был ещё выше – 53,7.
Исследования показывают: в странах с тоталитарным режимом уровень самоубийств выше, чем в так называемых демократических. Суицид возникает в результате переживания человеком субъективно неразрешимого конфликта, когда кажется, что выхода из конкретной ситуации нет. При тоталитарном режиме это психологическая защита. Человек ждёт, что придёт хозяин и решит какие-то проблемы за него: даст работу, выделит квартиру, направит сына на учёбу – а этого не происходит. Сильная рука вроде бы существует, а проблемы как были, так и остались.
– Но не все же, попав в тяжёлую ситуацию, думают о смерти?
– Конечно, нет. Многое зависит от менталитета человека, даже от того, к какой народности он принадлежит. Каждая нация имеет свои сильные и слабые стороны. Почему высокий уровень самоубийств в странах Прибалтики? Финно-угорские народы, как правило, спокойны, медлительны, несколько заторможены. Они долго переживают обиду, накапливают негативные эмоции. Русские и украинцы много пьют, под действием алкоголя часто совершают необдуманные поступки. А народы Кавказа вспыльчивы, но и быстро отходят. Ради интереса сравните две цифры: 255 и 2,3. Они очень показательны. В первом случае это – количество самоубийств подростков на 100 тыс. населения на Чукотке. Во втором – в Чечне. В Алтае и Бурятии этот показатель 70, в Чите – 66.
Группа риска
– Виктор Александрович, кто в первую очередь оказывается в группе риска?
– В первую очередь – подростки. Мы провели анонимное анкетирование в Белгороде среди учащихся школ и вузов. Оказалось, что 28 % опрошенных имели мысли о суициде, 4,8 % делали попытки покончить с собой. И в половине случаев окружающие даже не догадывались, что на самом деле происходило с детьми, списывали всё на болезнь или несчастный случай. В Белгороде на 100 тыс. населения – 8,4 случая суицида среди подростков. В возрастной группе от 25 до 35 лет чаще всего пытались уйти из жизни мужчины.
Повешение, падение с высоты, отравление химическими средствами и лекарственными препаратами, ДТП – основные способы, которые выбирают самоубийцы. Очень редко вскрывают вены: чаще оказывается, что это действие с целью манипуляции или шантажа. Самоубийств больше весной и осенью.
– Сезонные обострения?
– Не обязательно. По статистике, около 20 % самоубийц действительно имеют психические расстройства, 15 % – здоровые люди, остальные находятся в пограничном состоянии между нормой и патологией. Если взрослых мужчин к суициду подталкивают чаще всего финансовые проблемы, болезни, потеря работы, то у подростков на первом месте стоят любовные переживания, семейные конфликты, игровая и наркотическая зависимость.
– Виктор Александрович, есть какие-то признаки того, что человек думает о суициде?
– Он начинает вести себя по-другому, не как обычно. Часто задумывается, молчит, уходит в себя. Или начинает говорить о смерти, о желании забыться, уйти от всех проблем. Близкие в первую очередь должны обратить внимание на такое поведение и попытаться вывести человека на откровенный разговор. Часто одного желания помочь оказывается мало. Нужна консультация психолога или психотерапевта. Только специалист может определить, необходим ли этому человеку визит к психиатру, имеются ли у него какие-то психические отклонения. Потому что в случае заболевания потребуется уже медицинское вмешательство. Если же пустить дело на самотёк, человек вполне может осуществить задуманное.
– Как же запускается механизм, приводящий человека к мысли о смерти?
– В человеческом мире точно так же, как в животном: срабатывает два типа реакции на конфликт – борьба или бегство. Если волк пришёл на территорию другого волка, тот может или вступить с ним в схватку, или попытаться скрыться. Точно так же действуют и люди, оказавшиеся в сложной ситуации. Хищник может драться и даже убивать за свою территорию, самку, зону влияния. В нашем обществе такое поведение осуждается, на убийство наложено табу. И человек переносит агрессию с объекта своего раздражения на себя самого. И таким образом прекращает собственное существование. Будет человек или нет стремиться к суициду, зависит также от его воспитания, темперамента, отношения к жизни.
– Это какое-то неправильное воспитание?
– Не в этом дело. Не важно, что мы говорим – все родители пытаются научить своего ребёнка примерно одним и тем же вещам. Намного больше значит то, что мы делаем. Маленький человечек чувствует фальшь между поступками близких людей и их словами. Папа и мама должны сами перестать кривить душой, изменить своё отношение к жизни, чтобы дать своему ребёнку правильное представление о ней. У подростков вообще реакции обострены, они склонны всё отрицать: опыт родителей, уклад жизни, какие-то семейные ценности… Самое интересное, что потом, пройдя эту фазу негативизма, они чаще всего повторяют путь своих родителей. И всё потому, что сценарий будущей жизни закладывается в возрасте до шести лет. И именно от родителей зависит, каким человеком вырастет их ребёнок – победителем или неудачником.
– Роль победителя может стать для человека своеобразной защитой от возможных суицидальных попыток?
– Увы, нет, таких примеров в истории много. Сегодня ты победитель, а завтра – никто. Вспомните судьбу Пифагора, Ганнибала, Диогена или того же Маяковского и Аллилуевой. Даже известные, прославленные люди заканчивали жизнь самоубийством.
– Но есть случаи, когда человек смертельно болен и не хочет мучиться последние дни?
– Даже в этом случае у него есть выбор. Например, в Нидерландах официально разрешена эвтаназия. А в Америке есть хосписы, в которых безнадёжно больным дают лекарства и они безболезненно проживают оставшиеся им несколько месяцев. Одни решают умереть, отправившись в Нидерланды. А другие выбирают пусть короткую, но жизнь. От самоубийства, как и от сумы и тюрьмы, никто не застрахован.
– Выходит, никакой панацеи нет?
– Надо с детства научить ребёнка выходить из кризисных ситуаций. Он должен ходить в детский сад, школу, общаться с ровесниками, решать межличностные конфликты. Чем больше кружков он посещает, чем шире у него кругозор, тем больше найдёт способов ухода от самоубийства. Если у взрослого человека есть семья, работа и хобби, с помощью которого он тоже может зарабатывать на жизнь, например фотография, рисование, уроки музыки, тем меньше у него риск попасть в группу суицидников.