Почему Милн?
В 16 Минаков начал писать стихи. В начале 1980-х появились его первые публикации в различных журналах. А в 1991-м Станислав Александрович первым перевёл на русский язык стихи Алана Милна и издал «Где живёт ветер». Он изменил язык оригинала, но не авторские смыслы и невероятно успешно нашёл форму для них, интонационный ход, размер.
Станислав Минаков: «В то время моим сыну и дочери было 4 и 6 лет. Я покупал им много книг. Большинство из них привозил из Москвы, куда ездил в командировки раз 6–7 в год. В столице постоянно посещал книжные магазины и издательства. И вот как-то приобрёл книгу «Я был однажды в доме» Алана Милна в переводе питерской поэтессы Нонны Слепаковой.
«Честь имею вам представить трёх лисичек из лесочка. Ни одной у них рубашки, ни единого чулочка. Только есть у них коробка, а в коробке три платочка, Носовые три платочка. Вот и всё. На этом точка!» – совершенно изумительный перевод, блестящий.
И тут я подумал: «Мы любим милновского «Винни-Пуха» и почти ничего не знаем про стихи английского классика. А ведь они прекрасны». Сарказм, английский юмор, абсурд – словом, продолжение традиции Льюиса Кэрролла, с одной стороны. С другой – особенный лиризм Милна. Вместе – взрывная смесь. Всё это передать в переводе – очень тонкое дело. Читал «Я был однажды в доме» детям – они невероятно любили эти стихи. И вот однажды я нашёл в библиотеке Харьковского университета две книжки поэзии Милна – обе примыкают к «Винни-Пуху», там есть и Медвежонок, и Кристофер Робин… Перевёл около 60 стихотворений. Издали где-то половину».
Его Бел град
Посвящённая Белгороду книга «У ограды Бела града» Минакова – по большому счёту впервые предпринятое художественное осмыслением истории города и его современности. Книга вошла в шорт-лист «Золотого Дельвига» (2014) – престижной международной премии «Литературной газеты».
Сборник жанрово многолик: статьи, очерки, автобиографические записки, стихотворения («Барвиночки»). Вошли в него и поэма «Петров день», посвящённая Прохоровскому танковому сражению и Станиславу Косенкову – легендарному белгородскому мастеру, художнику, известному и признанному во всём мире, другу, и воспоминания о Станиславе Степановиче (к слову, Минаков – один из ведущих исследователей творчества Косенкова). Глубоко личное пронизывает существо книги, выступает главной её интонацией, всё связующим элементом. Неслучайно на обложке – Церковь Михаила Архангела в слободе Пушкарной.
С. М.: «Это моё фото. Мы Белгород и храм. Именно здесь крестились все Минаковы, которые мне известны. За мной – кладбище, где сонм Минаковых похоронен. А на улице Крылова до сих пор стоит дом, где когда-то жили мои дед и бабка. Да и мои родители, и я. Таков мой главный вид на Бел град».
Фото Катерины Шароновой
«Снить». Стихи о насущном
На вид невзрачная трава с белёсыми венчиками – вот что такое снить. Вы можете встретить её у берега реки. Говорят, она избавляет от многих хворей. А ещё говорят, что Серафим Саровский питался ею. Вот что такое снить. «Снить» – последний поэтический сборник Станислава Минакова, увидевший свет в 2014-м.
– Вы представили «Снить» в довольно необычном месте культурного ландшафта Москвы – в музее-театре «Булгаковский дом» (17 декабря 2014-го)…
– 16 декабря в Союзе писателей России меня награждали медалью имени Василия Шукшина. А с 18 по 22 декабря в Москве Игорь Волгин проводил Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте», постоянным участником которого я являюсь с 2001-го. То есть у меня оставался один незанятый день в Москве – 17 декабря. Между тем, начиная с 2006-го, я проводил в «Булгаковском доме» свои авторские вечера. Вот и в этот раз обратился к своему другу Андрею Коровину, который организует в музее-театре литературный салон, – так и состоялась презентация «Снить».
«Снить», как и предыдущие пять из минаковских сборников («Имярек», «Вервь», «Листобой», «Хожение», «Невма»), имеет необычное название. И так же, как и их стихи, стихи «Снити» философичны, лиричны и духовны, но в ещё большей степени они публицистичны в том смысле, что они – воплощённая боль Минакова, боль от трагедии настоящего времени – от раскола славянского мира, и между тем фронт сопротивления происходящей катастрофе.
– Если провести исторические аналогии, то, скажем, многие из немецких авторов начала XX века, которых мы в первую очередь знаем, как писателей художественной литературы, начиная с 20-х всё больше стали обращаться к публицистике. Томас Манн, например. Они прозревали, чем грозит приход к власти Гитлера, и, собственно, своим словом, своими мыслями противостояли этому, аккумулировали единомышленников. Что касается вас, вы всегда занимались публицистикой или схожим образом вас вынудило время?
– Я себя комфортно чувствовал в рамках той идеологической парадигмы, которая была (о Советском Союзе). Возможно, поэтому мне всегда казалось, что я человек аполитичный. Тем более что я интроверт, эгоцентрик: с молодости пытался сочинять, а чтобы что-то сочинять, надо уединяться, надо уходить от общества. Но с 1991-го началось какое-то умопомрачение. Те люди, с которыми мы были друзьями, с которыми встречалась, проводили вечера, совершали паломничества… начали сходить с ума. В какую пропасть всё улетело? Какое-то духовное помрачение.
И к концу 1990-х я начал писать статьи «Я русский бы выучил», «Язык мой – дух мой»... Я рассказывал о своём опыте жизни на перекрёстке двух культур, ведь тот, кто родился на территории бывшей УССР, впитал в себя обе культуры. Скажем, я появился на свет в Харькове (в 1959-м), спустя три года родители со мной переехали в Белгород. Здесь я вырос, учился до 1978-го. Потом уехал в Харьков. Украинского не знал, но быстро освоил его. От того лишь обогатился лексически. Даже кто-то из украинских критиков писал, что после Гоголя не припомнит в русской литературе никого, кто уделял бы столько внимания украинской лексике, как Минаков.
Потом начался ад 2004-го – сколько людей втянулось в воронку Оранжевой революции. И тогда я впал в публицистику. Вынести это было невозможно. Помню, звонят мне друзья с Майдана и кричат: «Мы идём штурмовать Верховную Раду». Моё слово: «Больше мне не звоните». Я воспринял всё как личный вызов...
Писал я, говорил, выступал на конференциях, на съездах. Участвовал в акциях «Русской весны». Что в итоге? Меня гоняли по допросам. Потом исключили из Национального союза писателей Украины, где я 20 лет пробыл...Произошло ещё несколько событий посерьёзнее. Вследствие чего я покинул Харьков и уехал в Белгород.
«Имярек». Вдвоём с Косенковым
В 1992-м Минаков выпустил сборник «Имярек». Иллюстрации к нему создал Станислав Косенков.
С. М.: «Я с 13 лет посещал выставки Косенкова. Он меня потрясал. Он – Эверест. В 1983-м я, увидев ещё одну выставку Станислава Степановича, обратился к её организаторам и получил номер его телефона. Позвонил художнику, договорились о встрече. Потом мы долго беседовали. И я написал статью о нём. Этот материал, кстати, стал первой моей публикацией в «Белгородской правде». Косенкову он очень понравился. Он сказал: «Никто так обо мне не писал». И началась наша дружба, которая со временем только упрочилась.
Однажды в 1987-м в Петров день мы вместе поехали в Прелестное (село Прохоровского района). И Косенков придумал: «Давай я проиллюстрирую «Петров день». Создам графические листы большого формата, мы фрагментарно объединим их с рукописным текстом поэмы и выставим «в хлеб» в Петров день, вот как люди столы сюда выносят с едой-питьём и поминают павших в Великой Отечественной, а мы – листы».
Проект этот, к сожалению, не воплощён. Зато воплощён другой – «Имярек». Я отдал его рукопись в издательство «Современник» и сказал об этом Косенкову. А художник уже делал для «Современника» иллюстрации к рассказу «Красное вино Победы» Евгения Носова и поэтическому сборнику Алексея Прасолова. Узнав об «Имяреке», захотел его проиллюстрировать. Эта книга – наш последний совместный проект».