Не ограничивать воображение. Что можно увидеть в абстрактных картинах Владимира Оникова

Найди доллар 

«Что ты видишь здесь?»

В комнате, что заменяет Владимиру мастерскую, темновато, но в хитросплетениях разноцветных фигур и линий картины мне удаётся разглядеть доллар.

— Молодец. Эта картина называется «Деньги». В абстракционизме всё не так очевидно, как кажется на первый взгляд, но всегда есть подсказки. А на этой?

— Зимний лес, кругом холодно, ночь и волки. 

— А другой увидит здесь завод, полный работающих людей. Поэтому у неё нет названия – чтобы не ограничивать воображение того, кто смотрит на неё впервые. 

Рядом с «Деньгами» на стенах удивительным образом соседствуют изображение космоса и незаконченная икона. 

— Пробовал себя в разных стилях, но абстракция, на мой взгляд, самая выразительная, – поясняет Владимир. – Такие картины пишешь на интуитивном уровне: смотришь на голый холст день, два, три – а потом хватаешь кисть, и понеслось. Абстракция эпатажна, она заставляет мыслить, рассматривать и наблюдать, будто бросая вызов зрителю: а какие эмоции испытываешь ты?

Мне очень нравится на своих выставках издалека наблюдать за реакцией посетителей на картину: одни долго изучают, находят в ней свои смыслы, что‑то обсуждают, другие с порога кричат: «Да ты шо, так и я могу», третьи обзовут работу детской мазнёй.

— Обидно, наверное?

— Относительно последнего – точно нет. «Я могу рисовать как Рафаэль, но мне понадобится вся жизнь, чтобы научиться рисовать так, как рисует ребёнок» – кажется, так ещё Пабло Пикассо сказал. Это очень сложно для взрослого человека: очистить свой разум до состояния дитя.

Иногда можно поймать волну и написать основу картины всего за час, но потом целый год искать всего один, тот самый завершающий мазок для воплощения идеи абстракции. При этом, как видишь, я совершенно спокойно смогу воплотить в жизнь и реальный сюжет: свои пейзажи, например, я пишу только с Белгородской области.

50 оттенков голубого

Именно с переезда Оникова из Киевской области в Белгородскую в 2001 году и начались его взаимные отношения с Музой. Впервые попробовать свои силы в живописи сподвигла коробочка красок, оставшихся в наследство от дедушки.

— Мой дед, Дмитрий Кочетков, великолепные картины в духе «Богатырей» Васнецова писал, – вспоминает Владимир. – Меня он особенно не учил, я ведь совсем малой был, но ту атмосферу: запах краски, холсты, творческий беспорядок и его лучшего друга (в берете, на шее бабочка – классический художник), я запомнил на всю жизнь.

А другой дед Тихон и– ветеран Великой Отечественной войны. Погиб в 1944 году в Западной Украине, до этого успел директором школы поработать. Мать хлопотала, чтоб ему орден Великой Отечественной II степени посмертно дали. Всего три дня до получения удостоверения она не дожила… Пришлось мне заново всё переоформлять. 

— С точки зрения художника, где самое красивое место в Белгородской области?

— Я обожаю местные пшеничные поля. И многоликое небо на их фоне – у голубого десятки, если не сотни оттенков, ты знала? Утром это одни цвета, к обеду уже совсем другие. Даже чёрный можно сделать тёплым, добавив синего и коричневого, что уж говорить про природную жизнерадостную палитру: жёлтый, зелёный. 

В детстве мать часто меня спрашивала: на что похоже это облако, а это? Сейчас я понимаю, что это лучший приём в плане развития творческих способностей ребёнка. Почаще задавайте ему этот вопрос. 

Прекрасно, когда человек проявляет фантазию и додумывает то, чего не видят другие. И плохо, когда он смотрит на «Чёрный квадрат» Малевича и видит перед собой просто квадрат. Его воображение уже ничего не дорисовывает. Это страшно, но, к сожалению, характерно, для людей нашей эпохи с реальностью, забитой компьютером. Техника думает за нас, она подкидывает уже готовые фигуры, образы, и нам всё сложнее выродить какие‑то свои личные, сокровенные ассоциации. 

Попробуй повтори

— Каждый по своему видит абстракцию, но, может, есть схожести в восприятии, вызванные, например, одним возрастом или похожим менталитетом? 

— Я заметил, что сейчас внимание людей одинаково притягивают абстракции, по замыслу изображающие некое насилие: войну, горе, потерю. На таких картинах задерживаются дольше, нежели на лёгких, солнечных, написанных в жизнерадостных тонах. Хотя, возможно, их просто привлекает контраст белого холста и тёмных красок, более резких форм.

Человек ведь не всегда отдаёт себе отчёт в том, какие инстинкты в нём просыпаются.

Вообще, абстракционистов в Белгородской области единицы, поэтому мне легко быть не похожим на других. И работ, соответственно, немного. В этом отношении Москву, Санкт-Петербург нам придётся догонять ещё очень долго. В наших местах непривычные творения охотно рассматривают, но домой и в подарок чаще покупают классические пейзажи: лес, поля, пруды.

— Всегда было интересно, как художники оценивают свои работы под финансовым углом: есть какая‑то шкала или как на душу легло? 

— Самому интересно (смеётся). Самое любопытное, что уже и до нас добрались мошенники. Выставил я как‑то картину на иностранном сайте. Со мной связались и на ломаном французском предложили купить её за тысячу евро. Я обрадовался, купил тубус, оплатил доставку, отправил… А денег так и не дождался.

Фото: Анна Морозова

В живописи вся моя жизнь, но быт сковывает человека. Весь год мы копим на море, чтобы на неделю высунуть голову из беличьего колеса, съесть вкусное блюдо, искупаться – и потом снова бежать по кругу. Это убивает, нужен выход эмоций – для кого‑то это алкоголь, а для меня – картины. Чтобы создать хотя бы одну, придётся вложиться. Холст нынче недешёвый, мне нужен именно льняной, а не двуниточный – он дольше хранит изображение, но дороже. А краски лучше всего итальянские масляные – тоже недешёвые.

Постоянная работа требует постоянного графика. Но если муза пригрела – останавливаться нельзя: она слишком мстительна. Отошёл от холста в приливе вдохновения, потому что начальник по телефону вызвал – и всё, ещё пару недель будешь ходить только вокруг, ничего не получится. Но и на одной живописи не проживёшь, поэтому я подрабатываю ремонтными заказами.

Не знаю, как у других, но из меня коммерсант так себе: я даже не отвечу тебе, сколько картин написал за свою жизнь. Много раздарил, другие вовсе сжёг, потому что не понравился результат.

— Как Гоголь второй том «Мёртвых душ»?

— Вроде того, по крайней мере, я понимаю его эмоции. Был случай: позвонили, мол, хотим приобрести такую‑то работу. А я её сжёг буквально накануне. Пришлось за ночь восстанавливать. Заказчику она понравилась, но он сразу понял, что это другая картина. В абстракции трудно дважды повторить одно и то же. 

Наброски на обоях / Фото: Анна Морозова