Художница Виктория Хаданка: «Моё творчество не понимают в 90 % случаев»

Побледневший красный 

— Почему Хаданка? 

— Так называлось моё любимое мороженое в детстве. Hadanka на словацком – «загадка». А я обожаю разгадывать и загадывать загадки. 

— В каком стиле и технике чаще рисуешь? 

— Назвала бы неопримитивизмом с нотками иронии и нуара. Пишу маслом и акрилом, иногда создаю графику, делаю архитектурные зарисовки. Изредка – скульптуры из ваты и глины. 

— В 2012-м ты начала работать маслом. Это был тяжёлый для тебя период. В каких цветах тогда писала? 

— Газовая сажа и красный кадмий были везде: на картинах, на полу, на одежде, на теле. Надо было куда‑то ксерокопировать всё плохое, что копилось внутри. Но одних картинок было недостаточно. Я хотела, чтобы они говорили, и вписывала в каждую работу повторяющееся слово или фразу. Это были первые шаги в сторону моей работы с текстом, как с натурой для живописи. Просто не могла не рисовать. Я и сейчас не могу. 

Фото: личный архив

— На новых картинах много розового, ты часто носишь розовый, в твоей квартире была розовая комната. С чем связано обилие этого цвета в твоей жизни? 

— Розовый для меня – побледневший красный. В какой‑то момент я начала взрослеть и успокаиваться, а потом встретила своего мужа Андрея Полушкина, он тоже художник. Андрей относится ко мне с отеческой заботой и восхищением. Раньше я бежала очень быстро, задыхалась, и щёки были багрово-красные. А с Андреем замедлилась, иду спокойно, и на щеках остался здоровый лёгкий румянец. Как и на картинах. 

— Ещё одна твоя фишка – сутулые собаки на полотнах. Ты даже хотела нарисовать комикс про сутулое собачество. Откуда такая любовь? 

— Однажды увидела такую собачку на видео. Сутулая собака для меня – это персонаж, не принимаемый обществом, трогательный в своей угловатости и неправильности. Я украсила эту собаку короной и набила на своём бедре. Сутулое собачество в моём прочтении – это кривое и косое королевство, в котором персонажи смешные и надломленные. Но каждый из них на позитиве. 

Муж Вики – тоже художник, они поддерживают друг друга в творчестве / Фото: личный архив

За рамками

— Ты работала в выставочном зале «Родина», но свою первую выставку провела в пабе «Декабрист». Почему так? 

— Чтобы выставиться в «Родине» или в художественном музее, нужно состоять в Союзе художников, что меня не интересует. Либо заплатить за площадку. У меня едва хватает денег на холст, о чём вы? К тому же хотелось расшевелить молодых и творческих, а «Декабрист» был единственным местом в городе, где мне всегда было спокойно и уютно. 

На выставке я рисовала на сцене, а люди выпивали и танцевали – был ламповый коннект со зрителями. 

— Недавно ты представила, как бы твои картины выглядели в качестве муралов на зданиях Белгорода. В городских пабликах было много негатива. Твоё творчество часто не понимают? 

— История с муралами – очередной прикол, которым хотела разбавить ленту в своём аккаунте. Благодаря нашим медиа он разлетелся, и люди восприняли его всерьёз. Моё творчество не понимают в 90 % случаев, но тем оно мне и нравится. Над многими моими работами надо думать, а люди это не любят. У меня в каждой работе заложено столько смысла и пасхалок, что могу часами рассказывать. 

— Часто ли у тебя покупают картины? 

— Вообще не часто. Одну с гусями в сигаретной пачке купил сын местного депутата. Большой красный диптих купили на улице какие‑то милые женщины. Недавно у меня купила три работы моя бывшая ученица. Она была в восьмом классе, когда я преподавала ИЗО в школе. Диджитал-арт тоже не особо покупают. Тут важно уметь продавать себя. А я не умею. 

С недавних пор Вика часто рисует сутулых собак / Фото: личный архив

Коллаб искусства и науки 

— Карантин был для тебя продуктивным. Над какими проектами работала? 

— Мы сняли клип с музыкантом Гушей Катушкиным. Я рисовала комикс о русском микробиологе Зинаиде Ермольевой и обложку книги о великих женщинах России. Сделали проекты «Среда обитания» и «Симуляция». 

— Ещё вместе с мужем вы проводите пленэры. Где они проходят и можно ли к вам присоединиться? 

— Мы уже были в заброшенных коровниках, на крыше, в собачьем приюте. В планах страусиная ферма и ночной супермаркет. Абсолютно открыты всем, можем дать материалы и довезти на своём авто. 

— Как пришла идея «Среды обитания»? 

— В последние годы мне трудно жить в Белгороде как художнице, но я не хочу его покидать. Решила выразить любовь к городу и присмотреться к нему поближе. Я проехала десять любимых мест и собрала образцы: подметала пыль на парковке METRO и «Сити Молла», набирала воду из Везёлки, насыпала кофе в кофейне Drive, наливала сидр в пабе «Декабрист». Потом отдала образцы студентке химфака НИУ «БелГУ». Ника посмотрела на них под микроскопом, сделала фото, а я дорисовала. 

— На фестивале «Этажи» прошла твоя выставка «Опасные послания». Расскажи о ней. 

— 2021 год стал для меня апогеем любви к точным наукам. Когда работала над историей микробиолога, полгода исследовала химические формулы, микроскопические изображения, математические справочники и анатомические атласы. После этого очень захотелось поработать над визуализацией связи науки и искусства. 

В серии «Опасных посланий» я заглянула в личные переписки и дневники людей, которые давно покинули мир, но внесли вклад в историю. Первая работа в серии – дневники Марии Кюри. Её записи я рисовала маслом внутри створок старой шахматной доски. 

Потом я сделала большую работу из четырёх частей, в которой соединила формулы, записи и чертежи Эйнштейна, Ньютона, Теслы и Эдисона. Есть коллаж из лабораторных записей Павлова, в которых он обращается к своим подопытным собакам. На этой работе отпечаток лапы оставил пёс моей родни. Есть работа, на которой соединены рисунки из рукописей Карла Линнея и строки из дневника Мэрилин Монро. Многие элементы написаны асемическим письмом. Самое главное в этой серии работ – читать тексты к каждой из картин. В них раскрываю все карты. 

Письма в космос 

— Ты создала онлайн-платформу «Симуляция», где вы рассказываете о творческих людях города. Для чего она? 

— В детстве я играла в Sims, создавала идеальный мир, в котором у меня были деньги и интересная работа. В «Симуляции» я делаю почти то же самое, но относительно искусства. В этом мире есть сплочённое сообщество художников, есть площадки, где может выставиться любой. А белгородцы хотят постигать современное искусство. Молодых художников ценят, их трудоустраивают и платят зарплаты. 

— Кто может заявить о себе в «Симуляции»? 

— Любой белгородский художник, несущий новое в искусство, без лодочек с зонтиками и тусклых дипломных портретов. Но если чьи‑то работы не подойдут, мы всегда готовы дать обратную связь. 

Фото: личный архив

— «Симуляция» – это первый шаг к Центру современного искусства, о котором ты мечтаешь? Чем бы там занимались? 

— Я так посылаю письма в космос. Это было бы большое и современное выставочное пространство с картинами, масштабными инсталляциями, арт-объектами. Это образовательные локации, лекции о современном искусстве, арт-классы для взрослых и детей, постоянно работающие мастерские молодых художников, за которыми смогут подсматривать зрители, сезонные биеннале и многое другое. 

— У белгородцев есть запрос на создание такого места? 

— Среди молодых художников и близких по духу – запрос стопроцентный. Что касается зрителей, я думаю, чего хочет Белгород и что ему нужно – разные вещи. Ты вряд ли объяснишь ребёнку, что эта горькая таблетка ему поможет. Но если её растолочь с мороженым – сработает. Если поначалу создавать в ЦСИ проекты попроще, а не скульптуры в виде размятого куска глины, наш город поймёт, что современное искусство – это полезно. 

— А чем оно полезно? 

— В моём понимании искусство – это две дороги. Первая – созерцание, вторая – исследование. Пройдя по первой, научишься смотреть на мир и видеть его. У японцев в школьной программе есть предмет, где детей учат искать прекрасное в спинке муравья или лучике солнца на фасаде дома. Умение созерцать учит жить сейчас, а не вчера или завтра.

Хаданка мечтает о Центре современного искусства в Белгороде