Борис Морозов: С белгородским театром я всегда шёл по первопутку

Эксклюзивное интервью для «БелПрессы» мастер режиссуры дал накануне генеральной репетиции спектакля.

— Борис Афанасьевич, много лет назад в интервью перед премьерой спектакля «Лес» в Белгородской драме вы сказали: «Если бы мог – поставил всего Островского!»

— И сегодня подтверждаю эти слова!

— А что вас как режиссёра и человека так привлекает в этом драматурге?

— Наверное, будет интересен такой факт: «На всякого мудреца довольно простоты» – это мой восьмой спектакль в Белгородской драме и восьмое обращение к Островскому в моей режиссёрской судьбе. Я действительно очень люблю нашего классика – удивительного, очень современного художника, который тонко чувствует жизнь и человека. И поэтому его пьесы так остро отзываются в сегодняшнем нашем существовании, в наших чувствах, размышлениях, поисках…

Для режиссёра «Мудрец» интересен тем, что отличается от других пьес драматурга: он выходит за пределы нашего восприятия Островского как певца Замоскворечья и купеческого быта. Эта пьеса словно несёт в себе заряд Гоголя и Салтыкова-Щедрина. И самое дорогое для меня, что в ней ощущается грибоедовское «Горе от ума», потому что Глумов – он же как Чацкий, только в другой исторической эпохе. Так же, как Чацкий, он бросает вызов времени и обществу! И такая перекличка наших великих писателей, которые неожиданно могут существовать в пространстве одного произведения своими мыслями, взглядами, чувствами, делает пьесу «На всякого мудреца довольно простоты» великой, сложной и прекрасной.

Наталья Чувашова (Машенька), народная артистка России Марина Русакова (Турусина) и Вероника Васильева (Мамаева) / Фото: Наталья Зотова

— Вы не раз говорили, что Островский интересен сопряжённостью с современностью. В пьесе «На всякого мудреца довольно простоты» это явлено с такой остротой, что даже страшно становится: 150 лет прошло, а написано как будто сегодня!

— Наверное, это свойство любого великого произведения. Я сейчас выпускал курс в ГИТИСе, и одним из дипломных спектаклей был «Ромео и Джульетта». И когда мои студенты играли его на гастролях в городах России и за рубежом, зрители везде по‑живому ощущали и присваивали себе эту историю, отодвинутую от нас несколькими веками.

Думаю, всё дело в том, что такие великие художники, как Шекспир, Островский, Чехов, глубоко проникают в душу человека, а душа человеческая всегда неизменна. По интонации она может звучать иначе в разные времена, но по сути человек всегда один и тот же – со своими болью, страстями, размышлениями о жизни, борьбой за счастье, выбором между добром и злом. Тема выбора в последнее время меня очень волнует, потому что, я считаю, человек каждый день существует в процессе выбора.

И у Островского мощнейший выбор! Он происходит с самого начала пьесы, когда Глумов делает свой выбор. И потом мы наблюдаем, как энергия выбора отражается в нём, в окружающей его жизни, в людях, которых он ввинчивает в водоворот своей игры, и что в результате происходит. Вот этот взгляд в человека, в его душу, в его сердечную энергию и делает великих писателей очень современными.

Народный артист РФ Виталий Стариков (Крутицкий) и заслуженный артист РФ Виталий Бгавин (Мамаев) / Фото: Наталья Зотова

— Вот вы обмолвились о близости Чацкого и Глумова… Глумов и появляется в спектакле подобно грибоедовскому герою – в плаще-крылатке, широкополой шляпе, словно странник.

— Я больше скажу: ведь «Горе от ума» – это мой первый спектакль в Белгороде, с него началось моё сотрудничество с замечательным, очень любимым мною театром. И Глумов выходит у меня из зала, потому что в этот же зал уходил Чацкий! Я понимаю, что кто‑то прочтёт это, а кто‑то – да 90 %! – нет. Но это важно прежде всего для меня самого. Не за тем, чтобы наполнить спектакль какими‑то режиссёрскими шифрами, а чтобы передать актёрам мои ощущения, мысли, энергию.

Когда я рассказывал артистам о Глумове как о Чацком, которого перевернуло мятущееся, неспокойное время, признался, что даже хотел начать спектакль прямой цитатой из «Горя от ума». Но решил потом всё‑таки этого не делать.

— Вот что интересно: Глумов поступает жестоко, гадко, низко, а ты ловишь себя на мысли, что искренне сочувствуешь этому молодому человеку, который «умён и зол» и отчаянно борется за своё место под солнцем.

— Это замечательно! А если получится сопереживать каждому персонажу – ещё лучше! Потому что у каждого героя пьесы своя правда, своя судьба, свой выбор, с которым мы можем не соглашаться, но видим, как он мучителен для человека.

Наталья Чувашова (Машенька) и Сергей Штатнов (Курчаев) / Фото: Наталья Зотова

— Вы упомянули, что «На всякого мудреца довольно простоты» – это восьмой ваш спектакль на белгородской сцене. Совсем скоро выйдет в свет книга театрального критика, писателя Натальи Старосельской, посвящённая вашему творческому пути, и в ней – большая глава о спектаклях режиссёра Бориса Морозова в Белгородской драме. А что для вас значит глава жизни, связанная с Белгородом?

— Это большой и значительный для меня этап жизни. Во многом ещё и потому, что, кроме одного спектакля, все остальные я ставил с белгородцами по тем пьесам, которые никогда и нигде до того не ставил. А какие мощнейшие названия, какие авторы! Грибоедов, Островский, Толстой, Чехов, Горький… Всё это высокая драматургия, а отсюда и интерес, и сложность работы, особенно когда идёшь с артистами по первопутку прочтения пьесы – с ошибками, поисками, открытиями. И здесь очень важен момент творческого взаимопонимания режиссёра и артистов. Благодаря ему мои спектакли в Белгороде и состоялись.

И ещё для меня очень дороги творческие и человеческие связи, которые установились между Белгородской драмой и Театром армии, где я открываю уже свой 25-й сезон в качестве главного режиссёра. Из этих 25 лет 20 мы дружим театрами: белгородцы не раз играли на сцене ЦАТРА, армейцы – постоянные участники Щепкинских фестивалей. И в нынешнем ноябре мы будем закрывать фестиваль моим спектаклем «Мольер» по пьесе Михаила Булгакова.

А дружба с Виктором Ивановичем Слободчуком – это вообще отдельная страница моей жизни! Которой могло бы не быть, если бы не его понимание театра, удивительная интуиция, способность слышать режиссёра и откликаться на его предложения, созданный им уникальный коллектив, способный решать самые сложные творческие задачи. Знаете, один режиссёр сказал: «В театре может быть только одна диктатура. Диктатура творчества». Мне кажется, Слободчук исповедует эту диктатуру – во имя театра, творчества, артиста, а в результате – во имя зрителя.

Беседовала Наталья Почернина

Вероника Васильева (Мамаева) и Владимир Дорогин (Глумов) / Фото: Наталья Зотова