Генератор театрального кислорода
– Игорь Евгеньевич, с конца января вы – главный режиссёр Белгородской драмы. Должность эта, понятно, предполагает особую степень ответственности. Как вы её понимаете?
– Сейчас внутри нашего коллектива потрясающий подъём – и это большое счастье для театра. Моя задача как раз и заключается в том, чтобы сохранять это состояние, поддерживать здоровую творческую атмосферу. А для этого нужно слышать каждого из актёров, понимать, что каждый – индивидуальность, в каждом есть искра, и поддерживать эту искру, вовлекая его в процесс создания того или иного спектакля.
– В театральном ландшафте Белгорода отсутствует такое важное звено, как ТЮЗ. И, кажется, вы учитываете это обстоятельство, адресуя многие из ваших спектаклей детям и подросткам.
– Мы, безусловно, ориентируемся на молодёжную аудиторию, хотим, чтобы всё больше молодых людей приходило к нам. И считаю мифом, что их сегодня не интересует искусство театра, что ходят они только в кино. На наших показах около 60 % публики – это молодёжь. Создавая детские спектакли, я думаю о том, что эти дети, став старше, вернутся к нам уже на представления для подростков, ещё через годы будут посещать взрослые постановки. Так постепенно появляется наш преданный зритель. Здесь совершенно чёткий творческий расчёт. А вот, чтобы увлекать современного юного зрителя, театр должен пребывать в тонусе, в постоянном развитии.
– Видимо, в том числе и по этой причине в труппу Белгородской драмы ежегодно принимают молодых актёров?
– Верно. Когда-то эту позицию обозначил Виктор Иванович Слободчук (худрук БГАДТ – прим. авт.). И время подтвердило его правоту. Скажем, в начале 2000-х в театре был творческий подъём. Много молодых артистов тогда пришло – талантливых, непосредственных, с мощной энергетикой, куражом. И всё завращалось с новой силой. Сегодня, как и тогда, в нашем театре нет ни минуты, чтобы сценическое пространство пустовало, – всегда «горячая сцена». Творчески беспокойные, молодые актёры постоянно что-то пробуют, что-то репетируют, что-то создают. Они, как и молодёжь в зрительном зале, – генератор театрального кислорода, который позволяет нам совершать интенсивное движение вперёд.
– Уже завтра – премьера вашего спектакля «Зимы не будет!» по пьесе Виктора Ольшанского. Постановки по этому произведению идут на многих сценах России. Скажем, в Саратовском ТЮЗе, где «Зимы не будет!» впервые обрела сценическое воплощение (режиссёр – Екатерина Гороховская), этот спектакль идёт с 2007-го и признан бестселлером. Чем вы объясняете успех этого материала?
– Продолжая наш разговор о молодых, скажу, что залог их внимания к театру – пьесы, которые озвучивают то, чем они живут, то, что актуально для современного общества. Перефразирую Гамлета: театр всегда должен оставаться «зеркалом перед природой», отражающим время и людей с их вечной бинарной оппозицией добра и зла. И «Зимы не будет!» Ольшанского – безусловно, одна из тех пьес, что этому способствуют. Думаю, популярность её сценических версий во многом предопределена автором. Он очень тонко и точно подметил особенности связи поколений: те, что стихийно объединяют случайных встречных, и те, что по какой-то необъяснимой причине разорваны между близкими людьми. А ещё этот материал позволяет провести зрителя дорогой крайних эмоциональных состояний – от ощущения счастья до трагизма.
Фото Михаила Малыхина
Авторский язык аллегорий «Зимы не будет!» позволяет заговорить со сцены о вещах, которые сопровождают нас в жизни, но которые мы обычно не замечаем. Здесь они становятся выпуклыми – и зритель получает возможность увидеть их под другим ракурсом и осмыслить наконец. К тому же образы животных, по-моему, – один из лучших способов показать в сценическом пространстве чистоту, наивность, искренность, ведь животные чужды человеческим порокам.
– Вы говорили об образах животных, и я вспомнила о «животных» иносказаниях спектакля «Очень простая история» по пьесе Марии Ладо – вашей первой постановки для взрослой аудитории. Уже там эта ваша эстетическая позиция проявилась. Как проявилась и ваша тяга к текстам притчевым, с мотивами фантастики, инфернальности – к такому магическому реализму в театре.
– Да, я это очень люблю. Бегство от реальности, некое её неприятие – в природе человека. Внутри каждого из нас нет-нет да возникнет желание пожить какой-то другой жизнью, примерить на себя чужие одежды. Не потому ли мы так любим книги, кино, театр, компьютерные игры, что они – наша возможность на какое-то время уйти от бытовых проблем, скрыться в вымышленном, фантазийном, виртуальном мире? Без этих форм эскапизма реальность может просто задавить. И я стремлюсь создать такую атмосферу спектакля, которая держит, концентрирует внимание зрителя на происходящем в сценическом пространстве, чарует, гипнотизирует и незаметно позволяет ему этот побег совершить. А такие тексты дают мне безграничные возможности для её конструирования.
– Ещё одна ваша режиссёрская особенность – вы часто обращаетесь к текстам современной драматургии («Дверь в смежную комнату» Алана Эйкбурна, «Ночь на Светлой улице» Александра Марданя и др.). А в 2013-м вообще поставили спектакль по только что написанной пьесе «Как боги» Юрия Полякова. Должно быть, ощущали огромную ответственность, ведь от ваших решений зависела её дальнейшая сценическая судьба?
– Разумеется. Где-то за год до спектакля «Как боги» в репертуаре Белгородской драмы появились «Одноклассники». Поставил спектакль Борис Морозов и как раз по пьесе Юрия Полякова. Юрий Михайлович назвал тогда белгородскую версию «Одноклассников» – одной из лучших сценических интерпретаций этой его вещи. Тогда же между нашей труппой и известным литератором возникли исключительное доверие и дружба. Что позволило нам заполучить этот материал.
Фото из архива БГАДТ
Однако примерно в то же время с произведением Полякова начали работать и в Пензенской драме. Определённый соревновательный азарт присутствовал: кто из нас будет первым? Но в этой гонке мы не могли позволить себе потерять качество. И пошли на крайние меры – отменили несколько спектаклей и всей постановочной группой сосредоточились на проекте «Как боги». Результат: две состоявшиеся премьеры – литературная и театральная. Успех у зрителей. Признание Юрия Михайловича. К слову, после нас спектакль «Как боги» поставила в своём театре Татьяна Доронина (во МХАТе имени М. Горького – прим. авт.).
И вот какая удивительная деталь. Завершая работу над пьесой, Поляков убрал из неё стихотворения китайских поэтов эпохи Тан – Ли Бо, Ду Фу, которые изначально там были. Когда же пьеса «Как боги» попала в мои руки и я думал о её сценическом воплощении, то почувствовал, что они там нужны. И мы нашли произведения для спектакля. А после его просмотра Юрий Михайлович сказал: «Звучат не те стихи, которые я подразумевал, но вы их так точно подобрали, что я решил возвратить поэзию в пьесу».
– Понимаю, что завтра первый показ «Зимы не будет!», но есть уже в ваших мыслях идеи новых постановок?
– Конечно, в моём режиссёрском портфеле есть несколько произведений, идей по поводу них. Одну назову. Планируем премьеру «Пигмалиона» по одной из самых известных пьес Бернарда Шоу – этим спектаклем мы откроем грядущий театральный сезон. Завтра покажем «Зимы не будет!», и уже со следующей недели меня ждёт «Пигмалион» – новая пьеса, новые фантазии, новые ожидания и страхи. Признаюсь, страшно сдавать спектакль. Вроде финал – ты всё всем сказал, всё сделал. А в голове роятся мысли – нет, не так, надо было по-другому. Потом понимаешь, что всё нормально, но сомнения грызут до последнего, душат. Уже и зритель в зале. А ты всё переживаешь. Подглядываешь из-за кулис, вдруг – о, засмеялся кто-то, о, заплакал кто-то. И стало легче (смеётся).
Дело случая, дело судьбы
– В 2002-м Владимир Андреев поставил на белгородской сцене «Не в свои сани не садись» по пьесе Александра Островского. Роль Ивана Бородкина, которую вы в нём исполнили, оказалась знаковой не только для вашей актёрской судьбы (принесла звание дважды лауреата II Всероссийского конкурса литературно-театральной премии «Хрустальная роза Виктора Розова» в номинации «Лучшая мужская роль» первому из белгородских актёров – прим. авт.), но и режиссёрской.
– Ты можешь обладать безграничным талантом, но не хватит всего капли везения – и для тебя ничего не случится. Мне невероятно повезло и как человеку, и как профессионалу. Встреча с народным артистом СССР Владимиром Андреевым – дело случая, дело судьбы, повернувшее мою жизнь в другое русло. Владимир Алексеевич – удивительный человек и один из последних русских артистов с такой потрясающей школой и такого уровня мастерства. Он собирался ставить у нас «Не в свои сани не садись» (2002). И проводил кастинг. Я тогда совсем молодой был, проспал. Звонит мне заведующая труппой: «Игорь, приезжай скорее. Тебя Андреев ждёт». Я примчался, захожу в кабинет художественного руководителя. Владимир Алексеевич видит меня и неожиданно произносит: «Как ты похож на меня». Я думаю про себя: «Вообще не похож. Ни грамма». Он продолжает: «Всё, ты – Бородкин». Так без всяких прослушиваний я получил эту роль. И понеслось...
И вот однажды на одной из репетиций Андреев говорит: «Игорь, не хочешь попробовать себя в режиссуре? Могу тебе помочь». Больше года я размышлял над этим вопросом. Пока мастер снова не приехал в Белгород ставить «Лев зимой» (2003). «Ну что ты думаешь? Приезжай – и точка», – его слова заставили меня принять окончательное решение. Я отправился в Москву, меня ждал ГИТИС и курс мастера. Так я обрёл вторую альма-матер (первая – театральный факультет Воронежской государственной академии – прим. авт.). И открыл новое в себе, что определило моё будущее – меня в дне сегодняшнем.
Фото из архива БГАДТ
Но нужно понимать, что без Виктора Ивановича ничего бы не случилось. Именно он оплатил моё обучение в ГИТИСе. Слободчук всегда поможет, если чувствует в человеке желание развиваться. И всё, что происходит в нашем театре и с нашим театром, происходит благодаря его личности. Слободчук создал этот корабль и уверенно ведёт его вперёд, продавливая сквозь все льдины.
– А до того первого разговора с Владимиром Андреевым вы мыслили о себе как о режиссёре?
– Нет. Если быть откровенным до конца, я до сих пор внутренне ощущаю себя в первую очередь артистом. Излишние эмоции, реакция на всё происходящее... – это моё. Режиссёр должен быть более сдержанным, более рациональным. Как-то мы были на гастролях в Сербии. Забавный факт, актёров там называют «глумцы», актрис – «глумицы», театр – «позориште». Так вот, внутри я – глумац. Ещё не такой монстр, который разгрызает пьесы как орехи. С другой стороны, актёрское начало во многом помогает мне как режиссёру добиться от артиста нужного результата. И, возможно, актёрская сущность, понимание актёрской природы как раз и взрастят во мне крепкого режиссёра. Пока не знаю, хотя поставил уже более 26 спектаклей.
– С тех пор, как вы стали режиссёром, изменилось ли ваше самоощущение как актёра?
– Могу сказать, что стало сложнее. Если раньше я шёл на сцену, думая лишь: «Хорошо бы спектакль состоялся», – то ответственности и перед собой, и перед партнёрами во много крат прибавилось. Теперь я подсознательно ощущаю груз ответственности за качество спектакля вообще. Начиная от каких-то технических вопросов: условно говоря, всё должно занимать своё место, вовремя загораться и гаснуть... до того, почему кто-то зевает на третьем плане, когда должен быть полностью погружён в происходящее. Теперь ко мне приходят актёры – того не случилось, этого не произошло. И нужно устраивать репетиции, думать, как и что исправить.
Но я же человек театра от и до. Мне и света белого не надо – я готов сидеть под софитами и день, и ночь. Бактерия театра, она такая – раз проникнув в тебя, не оставит уже никогда. Вся твоя жизнь концентрируется в театральном периметре. Теряются многие связи с внешним миром – у тебя попросту ни на что больше нет времени, ты приходишь в театр утром в 10 и покидаешь его ночью в 10. Проблем, конечно, стало больше, и иногда их груз давит, но скажите, что по-настоящему стоящее в этой жизни обходится без них?
Подробнее о ролях Игоря Ткачёва читайте на «БелПрессе».