Игра в четыре руки. Кто следит за настроением роялей и пианино в белгородской филармонии

Дело семейное

В юности Виктор окончил музыкальную школу по классу фортепиано, затем – факультет исполнительского искусства БГИИК по специальности «хоровик-дирижёр» и там же получил высшее образование. В филармонии Филатов работает 10 лет артистом академического хора и пятый год совмещает эту должность с должностью настройщика. Вместе со своим отцом Иваном Филатовым – «мы друг друга подменяем» – он следит за настроением филармонических роялей, пианино и фортепиано. 

«Я настройщик уже в третьем колене. В Белгород наша семья переехала из Алма-Аты, и там мой дед Афанасий Филатов был известным специалистом – настройщиком инструментов. Он работал в Казахской национальной консерватории, учил и моего отца, и его старшего брата Николая. Его сейчас нет в живых, и от него мне достались инструменты. 

Отец, Иван Афанасьевич, в профессии с 16 лет. Он мастер на все руки, настраивает инструменты уже более 50 лет. В филармонии настройщиком он работает больше пяти лет. Я на эту должность пришёл четыре года назад. Директор филармонии Светлана Боруха предложила мне обучиться и прийти со временем отцу на смену. Профессия редкая, и мало кто ей занимается хорошо. Везде таких специалистов дефицит, кроме как, может быть, в Москве или Питере: там много мастерских и частных настройщиков. Я взял время подумать и в итоге согласился. 

Фото: Павел Колядин

Сначала меня обучал отец, потом я поехал в Екатеринбург к настройщику Свердловской филармонии Виталию Баталову. Две недели я у него стажировался. Стажировка, когда рядом с тобой находится учитель, – один из лучших способов обучения профессии. Он сначала объяснял теорию, показывал, а потом практическим путём мы закрепляли знания: так материал усваивается гораздо быстрее. Мы за две недели, как он мне сам сказал, прошли примерно годовой объём информации. 

Многое мне дал и отец. Он меня обеспечил и знаниями, и практикой, и инструментами. Когда я только поступил учиться, в 16 лет, он начинал мне рассказывать о своей работе, объяснять. Но это очень упорный труд, который требует усидчивости, концентрации, трудолюбия. Но осознанное решение – почему бы не продолжить дело отца? – ко мне пришло позже. Тем более с такой профессией работу всегда найдёшь. 

Ей не обучают в ссузах и вузах. Я слышал об двухнедельных курсах в частной школе в Москве, но за две недели многому ли научишь? Я несколько раз ездил на семинары в Москву в консерваторию имени Чайковского. Их проводила Ассоциация фортепианных мастеров России, приглашали специалистов из Германии. Мы работали вместе: записывали, смотрели, пробовали сами. Это было очень продуктивно». 

Фото: Павел Колядин

Идеальные условия

«Чем мы занимаемся в филармонии? В первую очередь готовим инструменты для концертов. На строй инструмента влияет много факторов: влажность и температура воздуха, есть ли сквозняк. Инструмент в этом случае очень капризный. Немножечко температура изменилась – строй чуть-чуть поплыл. Поэтому перед каждым концертом нужна настройка. Оптимальная температура – 20–24 градуса. Влажность воздуха – 45–55 %. Тут важно следить за тем, чтобы внутри пианино была бутылка воды, чтобы инструмент не рассохся: чаще всего не хватает влажности воздуха. 

Два концертных рояля филармонии фирмы Steinway & Sons стоят рядом со сценой в специальных гаражиках с жалюзи. Там есть кондиционер и поддерживается постоянно одна и та же температура. Но когда мы его выкатываем на сцену, температура меняется. Когда в зал заходит публика, начинают греть софиты, она поднимается. И наша задача – сделать так, чтобы во время концерта инструмент не поплыл. Для этого есть свои хитрости. 

Фото: Павел Колядин

Каждый квартал все инструменты проверяем и ещё раз перенастраиваем. Также мы занимаемся регулировкой инструментов. Со временем где‑то шурупчик может раскрутиться: всё это нужно протягивать, регулировать, устанавливать правильно. 

В наши обязанности входит и чистка инструментов. Снимаем клавиши, внутренности, всю механику и продуваем инструмент с помощью тонкой насадки бытового пылесоса. Если этого не делать, то внутри скапливается пыль. Поэтому раз в год – раз в два года максимум – лучше делать чистку. Но желательно, чтобы это делал мастер, потому что в противном случае у хозяина инструмент есть риск разобрать его и собрать неправильно». 

Фото: Павел Колядин

Филармонический парк

Парк роялей, пианино и фортепиано в филармонии насчитывает порядка 20 инструментов. За всеми ними следят Иван и Виктор Филатовы. Кроме этого, сейчас Виктор осваивает и профессию органного мастера. Учится он у работающего здесь Владимира Кротова.

«Кроме двух концертных Steinway & Sons, в органном зале стоит August Förster, плюс пианино в малом зале. Остальные инструменты в репетиционных и гримёрных. 

Иногда случаются выездные концерты, и инструмент нужно перевезти. Конечно, перевозка для них нежелательна, но тут мы контролируем разборку, чтобы ничего не повредилось в процессе. Если взять рояль, то у него снимают одну ножку, его ставят на бок, потом всё скручивают, его обвязывают и заносят в грузовую машину. Для этого нужно 6–8 человек! 

Инструменты отличаются друг от друга, безусловно. «Стенвэй» – это король роялей. Мы можем послушать звук August Förster, он будет мягеньким. А у «Стенвэя» звучание другое, бархатное. Там каждый сантиметр – это высший уровень качества.

Фото: Павел Колядин

Когда я только начинал практиковать как настройщик, отец заболел, и на меня рухнули все инструменты филармонии. Очень волнительно было настраивать впервые инструмент для пианиста в органном зале перед концертом. А потом, с практикой, свыкаешься. 

Иногда я приезжаю на частные вызовы: у нас есть проблема с мастерами. Настройщики в городе работают, но зачастую они могут только настроить инструмент. А музыкальный мастер выполняет ещё целый спектр операций, чтобы инструмент звучал, правильно функционировал, все рычаги и узлы работали. Только настройки мало.

Рояль на набережной Везёлки в парке Победы настраивал и я, и отец. В прошлом году мы приходили туда с друзьями, музицировали, и я понял, что очень ему там некомфортно. Взял инструменты, подстроил. Очень агрессивная среда для инструмента: прямо у воды стоит. День, ночь, то холодно, то жарко, дождь пойдёт – в таких условиях инструмент будет расстраиваться быстро». 

Фото: Павел Колядин

Рояль не в настроении

«Слух музыканта и настройщика – это разные вещи. Настройщик должен слышать биение, которое есть в квартах, в квинтах. 

Почему инструмент расстраивается? На каждой его клавише три струны, и они должны звучать в унисон. Если две звучат в унисон, а одна понизилась, то звук будет уже грязным. Может быть, какого‑то биения слушатель не заметит, а опытный музыкант или настройщик – сразу. На концертах мы такого не допускаем. Иногда во время репетиций замечаю, что давно в аудиторию не заходил, и хочется ми-бемоль пойти и подтянуть, чтобы в комфорте дальше работать. 

Струна навивается на колок, а он находится в деревянном вирбельбанке. При игре молоточек ударяет о струну, и струна чуть сдвигается на микрометр, сдвигается и сдвигается. Если не играть на инструменте совсем, то начнёт понижаться строй. Год, два, пять, десять стоит инструмент – такого вообще лучше не допускать. Если слишком холодно будет в помещении, то строй будет, наоборот, подниматься. Если мы говорим об обслуживании, каждый инструмент должен регулярно обслуживаться. При этом всё зависит от того, что это за инструмент. Если он стоит у вас дома для музицирования, то его достаточно настроить раз в год. 

Очень важный вопрос я сам себе задам и сам на него отвечу: «Почему ещё важно настраивать инструмент?» Потому что если на нём занимается ребёнок, то у него есть вероятность на постоянной основе слышать фальшь ненастроенного инструмента, даже этого не осознавая. Затем это становится нормой, и последствия могут быть необратимыми. Повзрослевший музыкант может даже не слышать разницы, где фальшь есть, а где её нет. И всё из‑за того, что человек играл всю жизнь на расстроенном инструменте!»

Фото: Павел Колядин