Однажды много лет спустя

На вкус каждая фраза

Татьяна Соболева, корреспондент, работала в редакции с 1979-го по 2019 год

Фото: Архив редакции

— Я пришла в редакцию после журфака МГУ. Мечтала крутиться среди театральной богемы, обсуждать модные спектакли, заводить знакомства с известными артистами. Но в отделе культуры уже работала Люда Кондратьева. Мне предложили отдел советской работы. Это было что‑то с чем‑то. Мы писали о работе Советов народных депутатов, милиции, торговли, охраны окружающей среды, здравоохранения. Требовалось вникать, вгрызаться в суть, знать законы этих ведомств. Мне было скучно. Но как же пригодился этот опыт, когда я стала освещать работу областной Думы. Благодарна Вячеславу Чеснокову – тогдашнему редактору за то, что устроил такую практику. Потому что очень важно, с чего ты стартуешь в профессию.

Раньше журналистика была совсем не такой, как сейчас. Не существовало блогеров, Интернета, и к печатному слову относились осторожно, взвешенно. Не было пресс-служб, запросов в организации, согласований и визирования текстов. Для журналистов открывались все двери. Без звонка приезжали в любой район, заходили в любое управление с любым вопросом, за комментарием. Люди без подготовки и предварительных договорённостей говорили о том, что думают.

Всегда любила работать с читательскими письмами. Однажды по одному из них поехала в Томаровку, к пожилой учительнице. Она не жила – выживала. Меня так поразила её история! Я нашла одного из её учеников, который стал успешным человеком. Он ей помог.

Поездки по области, встречи с людьми – всё было интересно. Я любила работать над словом, мыслить нестандартно, писать. Пробовала на вкус каждое предложение. Какие‑то заготовки текстов невозможно было отдавать в печать. Помню, завотделом Алексей Манаев стучал по столу пальцем и говорил: «Думай, Татьяна, думай».

Анциферовский почерк

Валентина Мирешкина, референт главного редактора, работала с 1987-го по 2016 год

Фото: Архив редакции

— До «Белгородской правды» я успела посмотреть мир. Семь лет ходила в море дневальной, буфетчицей, поваром на пассажирском флоте. Вернулась в Бессоновку к родителям, искала работу. «Белгородка» дала объявление: «Срочно требуется машинистка». То, что нужно. В своё время я год отучилась на секретаря-машинистку, телетайпистку.

До начала 90-х газета выходила шесть раз в неделю тиражом 100 тысяч экземпляров с лишним. Штат огромный – 130–140 человек делали газету: журналисты, фотокоры, корректоры, курьеры, стенографистки, художники, рекламщики. Читатели заваливали редакцию письмами, был учётчик, который за них отвечал. В собственном кинозале штатный киномеханик крутил фильмы. Работала библиотека с библиотекарем – Жанной Губаревой.

В машбюро, где я проработала до нулевых, став после референтом главного редактора, подобрались все молодые – Марина Сагайдак, Ирина Ширяева, Валентина Милюкина, старшая машинистка Валентина Краснова и я. Срочный материал делили между собой постранично, чтобы не тянуть время. Самым жутким почерком «славился» замредактора Юрий Анциферов. Я чуть ли не плакала, ни слова не могла разобрать. Ответственный секретарь Людмила Федюнина, профессионал божьей милостью, предложила пропускать неразборчивые места. «Я потом сама впишу от руки», – сказала она. Я рассмеялась и говорю, что тогда смогу напечатать лишь название статьи и фамилию автора. А потом анциферовский почерк разбирала на раз-два.

«Посеявши та всэ»

Вячеслав Соловьёв, собкор «БП», в газете с 1969-го по 2016-й

Фото: Архив редакции

— Если бы не Игрунов (Николай Игрунов с конца 60-х до середины 70-х работал ответственным секретарём «БП», затем секретарём обкома КПСС. – Прим. авт.), который сбил меня с панталыку, работал бы я не в белгородской журналистике, а где‑нибудь за Уралом учителем. Наш выпускной курс распределялся в те края, когда на общее собрание пришёл Николай Стефанович и спросил: «Кто хочет попробовать поработать в газете?». И сманил меня в редакцию.

Поехал по колхозам знакомиться с людьми, рассказывать о трудовых успехах. Получил задание взять интервью у известного механизатора. До этого у него уже побывали коллеги из центральных изданий. Задаю герою вопрос: как вам удаётся получать такие высокие урожаи? «Посеявши та всэ», – отвечает. И ни слова больше. Неразговорчивый. Надо как‑то его расшевелить, а как? Травил ему анекдоты, байки, про себя рассказывал, потом давай его спрашивать о личном.

Ещё один механизатор, которого я уважал больше всех учёных, много писал о нём, Фёдор Евтушенко, жил в Валуйском районе, придумал, как освободить народ от ежегодной барщины – прополки сахарной свёклы. Сурепку дёргала вся страна от школьников до инженеров конструкторских бюро. Тысячи людей пропалывали свёклу, потом приезжали ещё раз и чистили поле от сорняков. Эта кабала длилась десятилетиями. А простой тракторист отменил «тяпочную мобилизацию». Евтушенко раньше всех учёных переработал сеялку так, что всё делала машина. Колхозным новатором заинтересовались кинодокументалисты, сняли о нём и его технологии фильм. (Наверное, и они знали, как это – оказаться с тяпкой на свеклополе.) А я написал текст к отснятому материалу.

Ордер на койку

Ирина Селюкова, менеджер по рекламе, работала с 1979-го по 2013 год

Фото: Архив редакции

— Со свеженьким дипломом Московского издательско-полиграфического техникума я пришла работать корректором. Ответсек Бояркин порасспрашивал меня и отвёл к Юрию Анциферову. «Предупреждаю, рабочий день ненормированный, придётся трудиться допоздна», – сказал он.

Я была без жилья, и Владимир Горелов, завотделом объявлений, отправился со мной в гостиницу «Белгород». Мест нет. Мой провожатый настаивал: «Принесу сейчас раскладушку и буду лежать, пока вы её не поселите». За два дня я успела посмотреть город, сходить в театр. Затем в редакцию пришёл милиционер и повёл в общежитие школы милиции, где мне выписали ордер на койку.

Идём мимо берёз, ветка зацепила его фуражку и бросила мне под ноги. Это был знак (смеётся). Вскоре я вышла замуж за милиционера. Не этого, другого. Живём вместе более 30 лет. И берёза та жива.

Начало 90-х – время купи-продай. Каждый день в наш отдел рекламы выстраивались огромные очереди желающих подать объявление. Белгородцы продавали всё – от женских сапог, птицы, картофеля до ценных бумаг и предприятий. Не хватало газетных площадей для журналистских материалов – столько было рекламы.

За «Мокву»

Валентина Амелина, ревизионный корректор, в редакции с 1970-го по 2015 год

Фото: Архив редакции

— Корректорский цех обычно работал в две смены. А в дни больших собраний – пленума обкома КПСС, например, домой мы возвращались на рассвете. С колёс приходилось вычитывать материалы, которые утром должны были выйти в газете. 

Однажды после такой ночной смены иду домой в общежитие. Пять утра. В руке ландыши, кто‑то из коллег подарил. И встречаю коменданта, который осуждающе смотрит на меня, на цветы. Я давай оправдываться, говорю: «С работы иду, с работы». Вряд ли она поверила. Мы тогда молодые были.

Как‑то вышла статья про парашютиста, который в полёте умудрился спасти другого спортсмена. У того не раскрылся купол, он камнем летел на землю. Его товарищ смог подлететь, поймать бедолагу. На землю спустились оба. 

Написано было талантливо, многие прочитали, обсуждали этот случай. Через какое‑то время выяснилось, что журналист всё придумал – и героев, и историю. 

Проколы корректоров обнаруживали быстрее, на следующий день после выхода номера. 

За ошибки вызывали «на ковёр», требовали объяснений. Один коллега, очень грамотный, въедливый даже, был уволен за то, что пропустил «Мокву». Правда, это был единственный фатальный случай на моей памяти.

Газета новых смыслов

Виктор Филиппов, ответственный секретарь с 2016-го по 2020 год

Фото: Архив редакции