Какие эмоции вызывает экспозиция в музее «Битва за оружие Великой Победы»

Музей, посвящённый труженикам тыла, под названием «Битва за оружие Великой Победы» открыли в Прохоровке в мае прошлого года – к 75-й годовщине разгрома фашистских захватчиков. Мне ранее не довелось в нём побывать, и я рада возможности наконец восполнить этот пробел.

У входа в здание меня встречает скульптурная композиция «Народное единение». На постаменте с надписью «Остановись и поклонись…» – советский солдат, а за его спиной – босая женщина с серпом и колосьями, полураздетый мальчик с лопатой, пожилые рабочие с инструментами, а в центре – женщина с ребёнком на руках. Это своего рода символ Родины. Чуть по­одаль – паровоз серии Р с вагоном-теплушкой и платформами для военной техники.

Захожу внутрь и удивляюсь монументальности и масштабам. Экспозиция начинается на втором этаже (и это неспроста). Меня встречают огромные – больше меня ростом – чёрно-белые портреты передовиков производства. В их глазах читается несгибаемая сила воли.

Музей интерактивный, так что даже без экскурсовода можно получить исчерпывающую информацию. Она размещена на табличках, озвучена аудиогидами, визуализирована с помощью голограмм и интерактивных помощников.

Фото: Павел Колядин

От предчувствия войны до эвакуации

Первый зал называется «Предчувствие войны». Делаю шаг – и попадаю на брусчатку одной из центральных московских улиц. На дворе 1939 год. Встречаю скромно, но нарядно одетую пару с ребёнком. Они наверняка направляются из магазина бакалеи в городской парк, где вот-вот начнётся киносеанс под открытым небом. Перед просмотром можно успеть заскочить в будку с телефоном-автоматом, чтобы поделиться новостями с друзьями и близкими.

«Когда приехал? Уже и документы успел подать? Когда экзамены? Как мама?» – невольно подслушиваю обрывок чужого разговора. В нём – привычные дела и заботы. Ни намёка на войну.

Напротив – экспозиция, посвящённая милитаристской Германии. Под стеклом – оружие нацистской пропаганды: листовки, памятки, книги, в том числе и оригинал известной «Майн кампф».

Чуть оборачиваюсь назад и вижу огромное подобие гильотины с гравировкой «22.06». Она навсегда разделила жизнь на до и после.

Дальше – зал «Начало войны». Пара шагов – и я уже в зоне бомбардировки: глубокие следы от снарядов на стенах домов Бреста, Киева, Риги, Вильнюса. Начинается всеобщая мобилизация и эвакуация – как людей, так и промышленных предприятий. Государственный комитет обороны возглавляет лично Сталин, его заместители – Ворошилов и Молотов. Подлинные указы ГКО оцифрованы и представлены в интерактивной книге. Листаю страницы с записями от руки и грифом «Рассекречено». С июля по ноябрь 1941 года были переброшены на восток 1360 крупных заводов и 17 млн человек. По рельсам вглубь страны проследовало
1,5 млн вагонов.

Тем временем я уже на перроне, медлить некогда. Перед посадкой в поезд можно бесплатно разжиться кипятком, а если повезёт, то и перекусить. Грузимся в теплушку: вместе с людьми поедут нехитрые пожитки и домашние животные. Деревянный вагон повезёт нас в неизвестность, но зато подальше от линии фронта. Правда, от немецких снарядов это не спасает. Эшелоны регулярно бомбят. На время налёта поезда останавливают, и люди разбегаются, спасая свою жизнь.

«Я бежал во время бомбардировки и спрятался в канаве. Рядом со мной оказалась женщина с детьми. Она упала на них и накрыла собой. Мы так пролежали минут десять, в этот раз всё обошлось. Страшно представить, что она пережила за эти минуты», – делится воспоминаниями один из попутчиков.

«Постепенно в вагонах становилось всё теснее. Каждый раз, слыша радостные восклицания, я замирала в ожидании: не Василий ли. Но его не было. Вновь прибывшие сообщали тревожные вести о внезапном захвате города. Все притихли. Дети всё реже спрашивали, когда мы вернёмся в свою квартиру, и всё меньше приставали с расспросами об отце. Постепенно в эшелоне налаживался своеобразный дорожный быт. Порой в вагоне вспыхивали ссоры. Казалось странным, что люди, потерявшие так много, могут спорить из‑за мелочей. Дорога казалась бесконечной. Становилось всё холоднее», – это попутчица делится своими переживаниями.

Фото: Павел Колядин

Всё для фронта

Эвакуационные эшелоны идут на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток. Людей и станки выгружают чаще всего не на станциях, а в чистом поле. Вокруг – холод, грязь и неизвестность. Спешим в тёплый, хоть и тесный барак: небольшой деревянный домик вмещает до 10 семей, на каждую приходится около двух квадратных метров, но никто не жалуется. Однако везёт не всем, и остальным приходится копать землянки. Тут же ставят станки – прямо в лесу, под открытым небом, и сразу берутся за работу. Сначала налаживают производственные линии, а уже потом возводят стены. Самоотверженный труд тыловиков даёт фронту столь нужные детали, одежду, самолёты, танки, оружие. Их, кстати, тоже можно увидеть в музее.

Передо мной – легендарный штурмовик Ил 2 в натуральную величину. Тот самый «летающий танк», который лётчики люфтваффе прозвали «чёрная смерть». О его модификациях и особенностях производства деталей можно узнать в интерактивном киоске. Как делали броню для самолётов, где брали каучук, как трудились советские конструкторы и учёные. Им, как и лётчикам-испытателям, посвящены отдельные экспозиции. В них не только информация, но и подлинные личные вещи, чертежи и целые кабинеты, оформленные в стиле военного времени.

Тематическая интерактивная зона позволяет узнать о ведущих конструкторах и даже почувствовать себя одним из них и создать чертёж самолёта (разумеется, по подсказкам, но и с ними это очень увлекательно).

Фото: Павел Колядин

Остаёмся на следующую смену

Первый этаж музея посвящён подвигу геологов и простых рабочих. Здесь, внизу, заметно холоднее и, кажется, даже темнее. Вот трудится в забое шахтёр, следом лошадь вывозит вагонетку с породой, а это уже плавильный цех с огромным литейным ковшом. Дальше в цеху – станок глубокого сверления, с его помощью делали канал в стволе пушки. Парадокс, что куплен он был в Германии. Рядом – бронированная кабина со Сталинградского тракторного завода. За её стенами толщиной сантиметров 10–15 прятались во время налётов.

На воссозданной до мельчайших деталей проходной завода висит лозунг: «Крепи оборону страны!». И ему следовали изо дня в день, несмотря на постоянный дефицит продовольствия.

«Я работаю слесарем и всё время голоден. Но однажды, придя на обед, я увидел свою миску, полную каши, а у остальных была обычная порция. Я бросился есть и только потом понял: у меня же сегодня день рождения! Это мои товарищи поделились частью своего обеда со мной. Это был первый и единственный день за всю войну, когда я наелся», – это подлинная история одного из работников завода Владимира Никитина.

А вот что говорит его коллега Николай Тюрин: «Часто приходилось работать по две смены, то есть с завода не уходили сутками. Бывает, заканчивается смена, в это время выходит начальник цеха и говорит: «Остаёмся на следующую смену!» Все продолжают работу. Спали тут же, в цехе. Почти в каждом были похоронные бюро: часто бывало, что уставшие подростки засыпали прямо на тёплых кучах шлака и умирали от отравления угарным газом. Труд был очень тяжёлым: деталь весила 73 кг, а таскали её вручную. Постоянно хотелось есть. Обед состоял из жиденького ячневого супа и ячневой каши, сдобренных ложечкой олифы. Летом давали щи из крапивы».

При заводах работают фабрично-заводские училища. В них принимают подростков. Они проходят ускоренный курс обучения и довольно скоро встают к станкам. Свой вклад в Победу вносят и совсем маленькие дети. При заводах организованы детские сады, их воспитанники не играют в развивающие игры, а тоже трудятся по мере сил. Например, в Лысьве, где был единственный в стране завод по производству касок, детсадовцы занимались креплением подшлемников к каскам – руками взрослого это делать неудобно. Шили эти подшлемники дети постарше, в основном девочки.

«Когда во второй половине смены от усталости и голода мутнело в глазах, а острые иглы прокалывали пальцы насквозь, по конвейеру пускали тряпичную куклу-самоделку. О неё можно было промокнуть кровь», – слушаю озвученные аудиогидом подробности и не замечаю текущие по щекам слёзы.

Фото: Павел Колядин