Он так и не научился стареть. Каким запомнился журналист Виталий Брысин

Он отстоял меня

«Мне было 20 лет, когда моего главного редактора вызвали на ковёр в высокий кабинет. Учредителю молодёжной газеты не понравился мой текст о толкинистах – любителях фэнтези о хоббитах и эльфах. В высоком кабинете решили, что эти ребята – некий подвид сатанистов, а тут подконтрольная газета выдаёт большой репортаж со сходки юных нехристей. Наверху посчитали, что симпатизирующему толкинистам автору не место в штате «молодёжки». И поставили перед этим фактом главного редактора газеты «Смена» Виталия Брысина».

Я не знаю, что именно говорил главный редактор в этом кабинете. Но я точно знаю, что в тот день он отстоял меня. И таких историй, когда Брысин отстаивал своих журналистов, было много. Очень много.

Он отдал белгородской журналистике почти полвека жизни. А перед этим прошёл почти горьковские университеты – от токаря и слесаря до подземного крепильщика на ГОКе и стажёра «Ленинской смены», сочинявшего заметки о спорте. Из главной молодёжной газеты впоследствии ушёл работать завотделом информации главного партийного издания – «Белгородской правды». А в 91-м, когда часть редакции поддержала ГКЧП, вернулся в «Смену».

В личном деле сохранилось его заявление о приёме на работу на имя редактора «Ленинской смены» от «беженца «Белгородской правды» (так в тексте):

«…горю желанием создать вместе с вами новую независимую газету на зависть бывшим партократам и их приспешникам. Не пожалею для этого живота своего».

Так и случилось. Он горел желанием. Он создал независимую газету – первый в регионе таблоид «Зебра». И да, он не пожалел для этого ни живота, ни сердца, ни идей, которые с такой лёгкостью генерировал.

К моменту нашего знакомства Брысину было под 60. А он – представьте себе! – редактировал областную молодёжную газету. И газета получалась острой, злободневной, нестандартной и пёстрой, как вся наша жизнь. Кто‑то злословил: мол, в таком почтенном возрасте – и редактор «молодёжки». А редактор поддерживал любые журналистские эксперименты и сумасбродства, говорил с молодёжью на одном языке, любил и понимал студенческий юмор (мало того, состоял в жюри областной лиги КВН!), легко подтягивался на турнике, а зимой чуть ли не каждый день окунался в прорубь.

Кажется, за всю жизнь он так и не научился лишь одной вещи – стареть.

Олег Шевцов

Ядерный реактор

«Он был форвардом. Это многое объясняет. Поскольку форвард не только синоним слову «нападающий» (а именно в этом амплуа играл Виталий Михайлович в пору своей футбольной юности), но и в дословном переводе с английского означает «вперёд». Брысин всегда был впереди. Потому что родился лидером. Он мог, конечно, какое‑то время сидеть в засаде. Однако в критический момент вырывался вперёд, оказывался на острие атаки, брал игру на себя и мог вколотить так, что мало не покажется. В самую «девяточку». Подтвердить это могут и партнёры по игре в футбол, и коллеги по газетному делу».

В редакцию Брысин приходил чуть свет, уходил затемно и выходные не проводил на диване. В результате ни один материал – будь то социально значимый или советы огородникам, рекомендации женщинам по нанесению макияжа, рецензии на театральные премьеры и художественные выставки – не мог миновать бдительного редакторского ока и скрупулёзной правки.

Мельчайшие детали процесса газетной вёрстки вплоть до оттенков в заголовках и линеек, разделяющих материалы, он отслеживал, стоя за спинами операторов компьютерной вёрстки. Да что там! Перестановка мебели, сбор и раздача кабинетных вентиляторов и обогревателей – всё это происходило под неусыпным контролем редактора.

Порой редактор напоминал нам ядерный реактор. Если бы эту энергию использовать в целях народного хозяйства, можно было обогреть и осветить миллионный город. Но всё доставалось нам. Причём в виде цепной реакции редакторская энергия передавалась каждому сотруднику газеты: мы бегали по редакционному коридору, сновали из кабинета в кабинет, шумели друг на друга. Но до катастрофы дело не доходило никогда. Критическая масса энергии преобразовывалась исключительно в творческие взрывы.

Спасибо, дорогой Михалыч, что позволяли мне делать всё, что я считала нужным и важным делать, будучи обозревателем по культуре «молодёжки», растопыриваться в театральных рецензиях и портретах на всю полосу, а то и за её пределы, сдавать материалы после всех дедлайнов… Спасибо за то, что были. Вы для меня всегда останетесь нападающим. Прощайте.

Наталья Почернина

Будто прочитал книгу

 «Её не опубликуют», – говорили взрослые о заметке, которую 16-летний я собирался нести в газету. Это был небольшой рукописный текст о легкоатлетическом зале, оборудованном под южной трибуной стадиона «Салют». Не так давно его торжественно открывали высокие лица, а тут приходит школьник и называет помещение прямой кишкой. Я выражал мнение тренеров и спортсменов – те не скрывали недовольства узостью, духотой и прочими недостатками зала».

Виталий Михайлович сурово посмотрел на меня из редакторского кресла, сделал пару замечаний и уточнений, что‑то черкнул на полях и сказал: «Подумаю». Такая вот первая встреча, совсем меня не воодушевившая.

Ровно через день материал был напечатан. А через месяц или два, когда я уже писал на другую тему и думать забыл о «прямой кишке», случайно узнал от постороннего человека, что у Брысина после той публикации были проблемы. Тогда я кое‑что понял об ответственности, команде и её капитане.

Потом я узнал Виталия Михайловича ближе. Умного, искреннего, с отменным чувством юмора. Мы с ним по‑разному смотрели на профессию и, в частности, спортивную журналистику. Спорили. Но это были не горячие споры, а такие, после которых чувствуешь, будто прочитал хорошую книгу. О которых говорят, что в них рождается истина. И которых мне теперь очень не хватает.

Алексей Севриков