Такая ностальгия пусть будет у каждого. Почему моя бабушка считала степь сказкой
-
Белгородская правда
-
Белгородская правда
Моя бабушка, Александра Марковна Соснова, называла воспоминания кусочками жизни. Когда ей исполнилось 80, мы попросили её записать эти кусочки. Она была замечательным рассказчиком. И лучше неё о своей жизни никто не расскажет. Вот отрывки из её воспоминаний.
О родном селе
Я родилась в большом селе Айдар (ныне Ровеньского района. – Н.К.) в 1929 году. Вокруг него раскинулась степь. Весной и летом выйдешь за околицу, везде воронцы, горицвет. Ветер колышет серебристый ковыль, и кажется, что это большая-пребольшая река, берега которой не видно, а ты стоишь на самом краешке.
Пройдешь немного, а там глубокие овраги, пологие балки, где заросли дикой малины, ежевики, шиповника, боярышника, из‑под которых течёт маленький родничок. А сколько здесь всевозможных птиц, больших и маленьких! Выпорхнет из‑под ног, взлетит высоко в небо и там застынет. Кажется, что это комочек какой‑то в воздухе, ан нет – жаворонок! Запоёт громко, быстро, и небо будто выше поднимается.
В степи впервые увидела дрофу. Крупная птица, ноги у неё высокие, бегает быстро-быстро, шаг широкий. Теперь такие давно в наших местах не водятся. Много здесь было и аистов.
Летом в степи райская красота. Даже кротовые домики украшали её своими причудливыми строчками – подземными дорожками.
Степь – это сказка в любое время года. Через много лет я вспоминала эту красоту, и так хотелось побывать в тех местах, где родилась, жила в детстве. У человека с годами появляется чувство ностальгии. Ну что ж, такая ностальгия пусть будет у каждого.
О родителях
В царское время наша семья считалась зажиточной. Отец мой, Марк Васильевич, учился в гимназии, после работал учителем в хуторе Лудановка, избирался мировым судьёй. Мать, Анна Васильевна, была домохозяйкой и шила на заказ. Она славилась по селу как очень хорошая портниха. Семья была дружная. Родители любили друг друга. У них было пять дочерей: Миля, Тоня, Мария, Шура и Зоя.
Свершилась революция. Хозяйство у семьи было большое, нанимали батраков, потому к нашей семье прежде всего заворачивали очередные «освободители». Грабили все – белые, красные, банды всевозможные.
Немного жизнь успокоилась, как грянула коллективизация. Сосновы были одними из первых, кого пришли раскулачивать. Я была совсем маленькая, не помню. А мама рассказывала, что пришли «эти» и силой вытолкали за дверь её с детишками – в чём были. Это зимой, в мороз… Отца вынесли во двор на рядне, так как он в то время тифом болел. Мама пошла по соседям, но никто не осмелился приютить их, боялись сильно. Так всю улицу мама прошла и только в крайней полуразвалившейся хатёнке, где жили две монашки, нашла помощь. А наш дом в Айдаре заняли под сельсовет, потом в нём ещё в 60-е клуб был.
О бабушке
В 1932–1933 годы в стране был голод. Мне три с половиной года. Отец по вербовке уехал в Ленинград на торфоразработки. Мама брала швейную машинку и ходила по сёлам – нанималась в какой‑нибудь дом и обшивала семью за еду. Но потом совсем тяжело стало, никто уже не заказывал шитьё, да и еды уже ни у кого не было. Голод страшный был, всё подобрали, солому с крыш запаривали и ели, почки с деревьев обдирали…
Знакомая Татьяна Семёновна Зубкова предложила маме отдать меня ей. Обещала, что будет заботиться как о родной. Мама согласилась, поскольку выхода не видела. Её это потом всю жизнь мучило.
Татьяна Семёновна была женщиной одинокой и состоятельной по тем временам. В своё время была она, как тогда говорили, приживалкой в доме генеральши Куропаткиной. А муж Татьяны Семёновны был извозчиком у генерала.
Татьяна Семёновна всегда неодобрительно отзывалась о генерале, не любила его. Говорила, что вместо еды солдатам привозил иконы. Она помогала в воспитании младшего сына генеральши. В то время ей было примерно 30 лет, своих детей у неё никогда не было…
Татьяну Семёновну я звала бабушкой. Мама же вместе с моими сёстрами уехала в Ленинград на торфоразработки, где уже был отец.
О сельской жизни
Когда начиналось половодье, всё село выходило смотреть, как ломается лёд, движется. Сельские мужики всегда спасали мост через реку Айдар. Река была широкая и норовистая во время ледохода.
Был такой случай, когда директор школы с багром сошёл с моста на большую льдину и стал направлять её по руслу. Вдруг льдина, на которой стоял, треснула, он оказался в воде. Мужики цепочкой пошли по глубокой воде, отталкивая льдины, бросили верёвку и вытащили его. После этого он при любом случае благодарил людей за то, что в такую минуту, не раздумывая, бросились ему на помощь.
После половодья на лугу оставались щуки! Люди мешками собирали рыбу.
О войне
Война началась с какой‑то гнетущей тишины. Как будто вымерло село, а потом – крик, плач. Мобилизация. За мужчинами приезжали из военкомата, и они пешим строем уходили в Ровеньки на сборный пункт. В первые дни войны никто ничего не понимал, где там и что там? Но скоро полетели самолёты с крестами на крыльях. Бомбили Валуйки. Это узловая станция, через неё шли поезда с военными, оружием, техникой.
Нам, детворе, было любопытно, мы, задрав головы, следили за самолётами. Они красиво летели, стройно так. Однажды один отделился и снизился над мостом, по которому шли парни и девушки: студентов Россошанского учительского института пригнали к нам в село окопы рыть. Фашист сбросил на мост две бомбы…
Самолёты улетели, народ бросился к мосту подбирать погибших и раненых. К нам во двор занесли девушку. Я её ещё раньше хорошо запомнила. У неё длинные толстые косы были. Сама такая весёлая. Ей оторвало ноги и одну руку. Косы свешивались, были длиннее туловища. Она в сознание не приходила, её перебинтовывали, что‑то кололи, но больше ничего сделать не могли, наверное, и хирург в этом случае не помог бы. Через несколько дней в гнойных ранах завелись черви, бабушка дала мне соломинку, чтобы я их осторожно выковыривала. Приговаривала: «Не бойся, дочечка, это не страшно». Да я и не боялась, мне так жалко эту девушку было, так хотелось ей помочь…
Похоронили её на сельском кладбище. После войны из Россоши приезжала её мать, бабушка водила женщину на кладбище и рассказывала, как погибла дочь. Я удивилась, когда она сказала, что та умерла сразу. Позже поняла.
В июле 1942 года немцы захватили наше село. Был двухчасовой бой, люди сидели по погребам. После того как всё затихло, мы вышли с бабушкой из погреба…
В центре двора стоял танк. У нас был очень красивый огород: цвела конопля жёлтым, лён, ромашки, астры, рос кактус – бабушка привезла и занималась им: листья широкие, высота чуть больше метра. В зиму мы его укутывали соломой… Ничего не осталось. Кактус немцы срубили, нанизывали на палки листья и жгли на костре.
Немцы вынесли из дома почти все вещи, заняли все комнаты, нам позволили жить в чуланчике. Правда, они не так долго в селе стояли. Убрались и всё с собой увезли. Была у нас болонка Дамка. Они и её забрали, в танк. Вот когда они её уносили, я кричала и бежала за ними, а Дамка визжала. Бабушка меня догнала, затащила в сарай, просила замолчать: иначе немцы рассердятся и убьют.
У нас был большой дом, поэтому всегда был занят: или штаб располагался, или лазарет.
После немцев стояли в нашем селе итальянцы. Я говорю, что стояли, потому что они шли за немецким фронтом. Они очень удивляли нас: радостно вытаскивали из реки ракушки, варили и ели. Их не боялись, женщины даже били неоднократно за воровство кур. Боялись немцев, а однажды через село прошли финны. Тут прятались все, наслушались об их зверствах.
9 мая 1945 года. Кончилась война. Как это было? Мы спали, вдруг стук в окно и крик: «Вставайте! Война закончилась!». Я побежала к сельскому совету, там уже было много народу. Кто плакал, кто голосил, кто тихо стоял. Все обнимались, целовались, как будто долго не встречались, а потом тихонечко разошлись. Я стояла в оцепенении, одна, слёзы текли по щекам, онемели руки, я не могла ни говорить, ни идти.
После войны
В 1947 году умерла моя дорогая бабушка. Она всегда мне говорила, что нужно учиться. Я получила аттестат зрелости, поговорила с учительницей химии, она испекла мне лепёшки, дала немного денег, знакомый посадил на грузовую машину, которая везла зерно в Россошь. Я поехала поступать в учительский институт. Опоздала, но мне разрешили сдать за три дня все шесть предметов. Поступила на физико-математический факультет. Учиться было тяжело из‑за голода. Мы постоянно недоедали, я даже падала в голодные обмороки…
Позже приняли в партию, послали заочно учиться в высшую партшколу в Воронеже. Работала в райкоме комсомола. Это было интересно. Во‑первых, я могла проявить себя как личность: принимала решения, направляла деятельность комсомольских и пионерских организаций, школ, учительских коллективов. Во‑вторых, получала зарплату.
Когда работала в комсомоле, познакомилась со своим будущим мужем Николаем Сергеевичем Козловым. Проводила партийное собрание. Закончилось поздно, а тут у молодёжи – танцы. Среди молодых людей был офицер, приехал к родителям в отпуск. Я ему понравилась, это сразу было видно, но он стеснялся подойти. Пришлось мне самой его на танец пригласить… Мы прожили вместе 51 год.
В комсомоле я проработала три года. Решила уйти, но отпустили меня не сразу, только когда я согласилась остаться в районе учительницей. Проработала я в этой должности недолго. Мне не интересно было из раза в раз решать одни и те же задачи. Я по натуре человек деятельный, мне всегда нужно было что‑то новое. Я решила, зачем мучить тех, кому точные науки не идут, и разрешила им не посещать мои уроки, занималась с теми, кого математика интересовала. Директор увидел, что часть моего класса всё время на катке во время уроков, начал выяснять… В общем, учительницы из меня не получилось.
С мужем поездили по стране, жили и в Эстонии, и на Крайнем Севере. Прекрасна наша страна, удивительна. Такая красивая, разнообразная.
Бабушки не стало в 2013 году, внезапно. Здоровье начало подводить её ещё в молодости. Сказались голодные годы и тяжёлый труд. Но до последнего дня она сохраняла ясный ум и интерес к жизни.