Из пункта Б, или Как съездить в столицу в эпоху пандемий и ограничений

На перроне не толпятся провожающие. Нет характерной толчеи возле вагонов. Проводниц видно издалека – их выдают красные (видимо, тоже фирменные) гигиенические маски, напоминающие пионерские галстуки.

— У меня электронная регистрация, – показываю экран смартфона проводнице.

— Не надо телефон, – говорит она. – Только паспорт.

Проводница экипирована и резиновыми перчатками. Тем не менее к паспорту она не притрагивается – смотрит из моих рук.

Логика и логистика

В купейном вагоне пусто. Я добираюсь до своего места. В купе – никого. Любопытно, что за проезд с комфортом в купейном вагоне я отдал 2 920 рублей. Вообще‑то мог сэкономить и поехать в плацкартном, но разница в цене между купе и плацкартой нынче минимальна – всего 200 рублей. Почему так? Я спросил проводницу. Она неопределённо пожала плечами: логика маркетологов из РЖД ей, как и мне, непонятна.

Зато сами работники состава в маркетинге разбираются неплохо. Кондиционеры в фирменном поезде работают безупречно, но вся соль в том, что желанную прохладу (а ближе к полуночи она перерастает в настоящий холод!) пассажир получает исключительно во время движения состава. А в момент посадки вы словно попадаете в сауну: вагон на солнце раскаляется до предела. Тут‑то и появляется вежливая продавщица мороженого: не желаете ли, мол, пломбир или эскимо?

Я, конечно, возжелал. За подтаявший 70-граммовый стаканчик отдал 100 рублей. Вкус не порадовал – слишком сладко. Изучил упаковку: интересно, откуда мороженое – из Белгорода или из Москвы? Выяснилось, что из Нижегородской области. Говорю же, поди пойми маркетологов из железнодорожной госмонополии с их логикой. И логистикой.

Фото: Владимир Юрченко

Шах и мат

Впервые в жизни весь путь в купе я провёл в гордом одиночестве. Людей в вагоне можно пересчитать по пальцам: спрос на пассажирские перевозки восстанавливаться не спешит. Выглядываю в коридор. Соседи по вагону по преимуществу люди средних лет. Нет ни детей, которые обычно устраивают громкую чехарду в коридоре, ни бабушек-дедушек, которые на них шикают.

«Старики прячутся, – словно услышав мои мысли, говорит вышедший проветриться в коридор пузатый мужик из соседнего купе. – И детей прячут. Ковид, мать его…»

Пот с его лба стекает по лицу и впитывается в гигиеническую маску. Кажется, этот мужик – единственный пассажир во всём вагоне, кто эту маску носит. Остальные рекомендации Роспотребнадзора в части защиты органов дыхания дружно игнорируют. Зато соблюдают в части социального дистанцирования – разбрелись по купе-кельям и сидят тихо, блюдут аскезу. Даже курицей нигде не пахнет. Непривычно.

В купе заглядывает проводница. В маске.

«Вагон-ресторан рядом, его прицепили, но он закрыт и не работает, – скороговоркой сообщает она. – Чай или кофе заказывать будете?»

Пока я пытаюсь переварить первую часть её фразы, она переключается к перечислению дополнительных услуг.

«Можно принять душ. Это бесплатно. Но нужно полотенце. Банное. Если своего нет, мы в аренду дадим. Это платно».

Я не реагирую. Проводница бросает взгляд на столик купе:

«Пресса бесплатная. Читайте на здоровье!»

Фото: Анастасия Арчибасова
Поезд пришёл. Кто и зачем путешествует железной дорогой во время пандемии

На столе действительно лежит свежий выпуск журнала. Про шахматы. На 96 страницах – сплошь описание партий, где «коневой эндшпиль выигран для чёрных, но это рапид, разбираться некогда» и «нависающего над позицией рокировки коня не прогнать, и взятие на g5 смерти подобно».

Странно. В доковидные времена РЖД баловали пассажиров таблоидами. К чему тут шахматный журнал? Но, оказывается, на первых четырёх страницах рассказывают не про шахматы, а про достижения железнодорожников на Сахалине, прокладку туннеля в Сербии силами РЖД и реконструкцию привокзальной площади в Сочи. Я уныло провожу рукой по безупречно белой глянцевой бумаге. Логика маркетологов РЖД, зачем‑то вкладывающих деньги в шахматный журнал в обмен на ненужные пассажирам новости, мне по‑прежнему непонятна. Зато постепенно приходит понимание, почему билеты на поезд почти сравнялись со стоимостью авиаперелёта.

Фото: Владимир Юрченко

36 и 6

В дверь купе постучали. Пока я спускаюсь с верхней полки, чтобы открыть, стук раздаётся уже в дверь соседнего купе. Выглядываю в коридор и вижу удаляющегося мужчину в фирменной форме РЖД. Он оборачивается и бежит ко мне. На лице – радостная улыбка.

«Можно вашу руку?»

Я зачем‑то протягиваю руку для рукопожатия. Улыбчивый железнодорожник достаёт откуда‑то бесконтактный термометр, подносит к руке и меряет мне температуру.

«36 и 6. Будьте здоровы!» – говорит он и спешит куда‑то в следующий вагон.

Пузатый мужик из соседнего купе, который сетовал на «ковид, мать его», дверь не открыл. Ему температуру так и не померили.

Фото: Владимир Юрченко

Батон хотите?

Москва встречает утренним зноем, истосковавшимися по пассажирам гастарбайтерами (за право помочь соседке по вагону с багажом даже случился локальный конфликт) и – полным пофигизмом в части ношения гигиенических масок. В метро, по моим наблюдениям, средства защиты органов дыхания (в народе их презрительно называют намордниками) носит от силы четверть москвичей и гостей столицы. В магазинах – примерно столько же. Часть продавцов носят маски… на подбородке.

— А что, маску носить необязательно? – спрашиваю я юную безмасочную продавщицу в булочной.

— Обязательно, – отвечает она. – Батон хотите? Очень вкусный! Для иммунитета полезен.

Кажется, я оказался на стыке двух параллельных миров: в одном столичные власти рапортуют о многочисленных ограничениях во имя борьбы с заразой, и ежедневные сводки пополняют скорбные цифры тех, кого забрал на тот свет «ковид, мать его». А в другом мире москвичи, о которых так неистово заботятся Сергей Собянин и его команда, дружно игнорируют все эти ограничения. Впрочем, их тоже можно понять: нам в Белгороде непросто представить, что многомиллионный город несколько недель отсидел под своеобразным домашним арестом – с цифровыми пропусками и прочими «прелестями» карантинных мероприятий.

Фото: pixabay.com