Чернила замерзали. Как корочанка училась в 1940-е

О первом дне

В 1940 году я поступила в первый класс. В школу тогда брали с восьми лет. Помню большой класс, много парт, меня посадили на последнюю, вдалеке у доски стояла учительница. Нам дали пол-листа обложки от тетради, но что с ним делать, не знала, к школе никто не готовился. Мама сама в детстве три дня походила в школу, на том и закончила. Хорошо запомнила свою первую учительницу Прасковью Ивановну Цариченко. Дети её очень любили, она жила в Короче, напротив детсада, и мы каждый день ходили её встречать. Во второй класс я ходила два года, в сентябре уже шла война, потом оккупация. Не до этого было, да и никто не заставлял.

Об оккупации

Обозы с нашими солдатами отступали по улице Шевченко, на которой мы жили. За ними пришли мадьяры, поселились у нас дома, у соседей, повсюду. У нас была маленькая кухонька, мы там ютились вчетвером с козой. Как‑то один взял топор и повёл маму в огород, она испугалась, что убивать будет, и убежала. А он хотел заставить её срубить ветки, чтобы замаскировать машину. Когда только началась оккупация, сундучок с документами отца мама спрятала в снегу. Она боялась, что из‑за его фотографии в военной форме немцы нас расстреляют.

Когда начали наши наступать, пули свистели над самым ухом. Взрослые учили ложиться на пол под стенку, закрываться подушками, чтобы в нас не попал снаряд. Мы не паниковали и не переживали, а делали то, что говорили нам старшие. Когда село освободили, мы вышли из землянки и увидели, что возле домов повсюду лежат трупы наших и врагов. Взрослые собрали всех и похоронили в одной могиле в конце улицы Шевченко. Большая могила была, а мы вечером ходили смотреть, как там огоньки появлялись.

Мария Рябченко

О холоде

Во время войны школу разрушили. Говорили, что всё разбили, лестницы на второй этаж не было. В оккупацию в здании располагался лазарет мадьяров, на первом этаже в соломе лежали раненые. А мы сначала учились в колхозной хате, потом на хуторе Погорелый, где было два класса начальной школы. В 1945 году отремонтировали нашу школу. Мебели не было, только сколоченные столы, лавки по обеим сторонам. Одни ученики смотрели прямо на доску, другие – боком. В восстановленной школе отопление было печное, топить нечем и зимой холодно, сидели одетые, чернила замерзали. Но никто не возмущался, терпели и принимали всё как есть.

Об экзаменах

Любимыми предметами в школе была математика, физика, русский язык. На уроках физкультуры учились бросать гранаты. Вела физкультуру Евдокия Филипповна Мацукова, её комиссовали из армии как будущую маму. Военное дело вела Мария Макаровна, она нам читала сводки с фронта, брошюры о героях войны: Зое Космодемьянской и лётчиках. Было интересно. Как и положено, сдавали экзамены, в четвёртом классе – русский язык, математику, историю и что‑то ещё. Экзамены в седьмом классе, выпускном, сдавали по всем правилам, даже немецкий язык. Но мы ненавидели немцев, поэтому никто язык не учил, не знали даже слов, не то что переводить. В классе один ученик Иван Косухин знал, на экзаменах он перевёл тексты, и все сдали.

Об одежде

Не всегда учебный год начинался у меня 1 сентября. Надо было помочь маме убрать огород, там уже проходила целая четверть, наступали холода, а надеть нечего. Выручали соседи: дадут мужской пиджак, валенки без подошв, кто‑то платок – пойду в школу, не дадут – не пойду. Но никто из детей не смеялся, не упрекал, ведь всем было тяжело. Мама одна воспитывала нас троих, я – средняя. Она в колхозе имени Шевченко работала, мы помогали. Колхоз выращивал зерно, пшеницу, ячмень. Колоски были тоненькие, удобрения никакие не вносили, пахать не на чем было, один бурьян хорошо рос. Женщины, что посильнее, косили, другие собирали граблями, снопы вязали, а дети носили и в кучи складывали, я воду босиком носила.

Старое здание Погореловской школы