Диду. Как дедушка учил меня запрягать лошадей и кто такие пеньки с глазами
-
Белгородская правда
-
Белгородская правда
Дедушка Степан по папиной линии умер ещё до моего рождения, когда ему было около сорока лет. Говорят, сердце. И потому я знаю только одного своего дедушку – маминого отца Ивана.
Для меня он был источником народной мудрости, крестьянской сметки и невероятной проницательности. Дедушка мой всю свою жизнь провёл с лошадьми, и сколько я его помню, у него всегда было две лошади. И телега, которую в моём родном селе называют «пульман». А ещё коровы и вкусное парное молоко, которым постоянно поила меня бабушка Оля.
Как толочь жёлуди
Мы с дедом Иваном часто пасли коров, и он для меня олицетворял целую эпоху. Родился в 1929 году. Пережил два голода. Опухал от недоедания в конце 30-х и в 1946 году. В 30 х голодали все. А в первый послевоенный год те, чьи отцы не вернулись с войны.
Его отец – Митрофан Тимофеевич Ярцев пропал без вести в самом начале войны. А дедушка с 14 лет стал работать, чтобы прокормить себя и семью. И просто, как об обыденном, рассказывал, как нужно толочь жёлуди, чтобы сделать из них лепёшки. Какая трава съедобная, а от какой болит живот. Какую кору можно добавить в похлёбку.
Такие вот знания были у них, послевоенных детей нашей страны.
Обида на всю жизнь
А ещё с незатухающей обидой дедушка рассказывал, как после войны отправился на заработки, и там ему дали мешок макухи – жмыха от семечек подсолнуха. Тогда это была еда. Радостный подросток нёс макуху домой с другими односельчанами. Представлял, как обрадуются мать и сёстры.
Но во время очередной ночёвки у него украли весь заработок. Украл кто‑то из своих – взрослых мужиков. Но доказать было ничего нельзя. И это воспоминание, эта обида преследовали дедушку всю жизнь. Он так и не смог понять и простить взрослых людей, обокравших беззащитного подростка…
Мощный
Несмотря на невысокий рост и два страшных голода, дед Иван вырос очень крепким и физически сильным. В селе у него было прозвище «Мощный». Даже в пожилом возрасте он, случалось, удивлял меня своей силой, когда упирался головой в телегу и спокойно поднимал её. Когда я решился повторить это, то даже сдвинуть не смог деревянную повозку. И при этом мой дедушка был невероятно спокойным и миролюбивым. Он никогда не дрался, не участвовал в конфликтах и всегда старался найти компромисс.
А ещё всю свою жизнь проработал в колхозе на лошадях. Уже будучи пенсионером, не бросил работу и, пока не развалилась бригада, каждый день запрягал лошадей и ездил выполнять наряды. А когда колхоз развалился, держал лошадей у себя дома. Пахал и боронил себе и людям. Возил картошку, сено и многое другое.
Пенёк с глазами
Самое страшное ругательство, которое мой дедушка позволял себе с нами, внуками, это «пенёк с глазами». И мне всегда представлялся страшный коряжистый пень с глазами на палочках, как у краба.
Неправильно закрепил верёвки на телеге – пенёк с глазами. Купил не тот хлеб – опять пенёк с глазами. Но это ругательство всегда произносилось с разной тональностью. Иногда действительно гневно. Чаще шутливо и весело. А иногда мягко и с укором.
Помню, косил я траву на «прирезке» – огороде, выданном за селом. И так как оставалось совсем немного, решил на потом не оставлять и докашивал уже в самый зной, из‑за чего схватил тепловой удар. Дедушка, который приехал за мной, очень испугался, сказал, что надо было бросить и докосить вечером или на другое утро. «У бога дней много» – тоже его любимая присказка. И в конце добавил: «Эх, пенёк с глазами!». И в этом пеньке была и злость на меня, упрямого, и облегчение, что всё нормально закончилось, и гордость, что я доделал работу несмотря ни на что…
Бабушка Оля
И всегда рядом с дедушкой была его жена и моя бабушка Оля. У них не было красивой романтической истории. Они не встретились внезапно и не клялись любить до гроба. Знали друг друга с детства, и в далёком 1957 году дед Иван предложил бабушке пожениться.
Они больше полувека прожили вместе в селе Иловка Алексеевского района. Невероятно, но за всю свою жизнь дедушка с бабушкой ни разу серьёзно не поругались! Нельзя сказать, что они жили безоблачно, характер у деда Ивана порой был тяжеловат. Но баба Оля на все выходки деда только махала рукой и спокойно делала своё дело. При этом она практически всегда безоговорочно доверяла суждениям дедушки и никогда не спорила с ним.
А его привычки знала лучше него самого. К примеру, дед Иван любил тюрю: молоко с сахаром. Но когда наводил сам, то ругался и не хотел пить. И только баба Оля знала нужную пропорцию, от которой дед Иван сидел и блаженно щурился.
Робел перед дедушкой
Я всегда немного робел перед своим дедушкой. Потому что, несмотря на невысокий рост, из‑за испытаний, выпавших на его долю, из‑за его несгибаемого характера он казался настоящим богатырём. А ещё потому, что он всегда отличался невероятной мудростью. Всегда умел любую проблему показать под неожиданным углом зрения.
А ещё из‑за его требовательности. Из‑за того, что он знал и умел всё: как резать быка или поросёнка. Как починить паяльную лампу. За кем охотится ястреб. Кто и где жил в нашем селе. Как успокоить лошадь. О чём ни спроси дедушку, он сразу начинал рассказывать.
А я называл его «диду». Именно так, на украинский манер. И ему очень нравилось это.
— Поедешь со мной за сеном?
— Конечно, диду!
— Ну, запрягай!
И я запрягал лошадей, а он потом придирчиво проверял, не перекручены ли постромки, не перетянута ли уздечка…
Дедушка Иван и бабушка Ольга / Фото: личный архив автора
Гордился мной
А ещё мой дедушка рассказывал о войне. Как было голодно и страшно. Как их избили фашисты за разведённый костёр. Как их, пацанов, согнали в яр, где погибло много солдат, и они стягивали с убитых сапоги. Как ждали они освобождения, а потом он много лет ждал с фронта своего отца. Но так и не дождался.
Дедушка окончил всего три класса. Помешала война, а потом голод и работа в колхозе. Наверное, потому он так гордился мной. Что я окончил университет. Что работаю в областном центре. Когда он лежал в областной больнице, мою историю знали все в его палате. Я вначале сердился из‑за этого. И только потом понял, что именно гордость за меня заставляла дедушку говорить о внуке…
Наездами
После учёбы и службы в армии я окончательно переехал в Белгород и стал работать журналистом. С дедушкой виделись редко. Наездами. И теперь он спрашивал у меня робко:
— Посидишь?
Иногда я заходил и сидел. Но чаще отмахивался. Торопился. Бежал. Но даже здесь, на бегу, он делился мудростью. И заставлял посмотреть на всё другим взглядом. Однажды я пожаловался, что не хватает денег.
— Кушать есть? – спросил меня дедушка.
— Есть.
— Обут-одет?
— Да.
— Машина есть, жильё?
— Есть, диду.
— Так чего же ты жалуешься? Мы с голоду пухли и молчали, – с укором сказал он.
Помню, мне тогда стало стыдно, и я больше ни разу никому не заикнулся на плохую жизнь.
Грамота
В 2011 году дедушка тяжело заболел. Ему было уже 82 года. Он слёг и тихо лежал в своей спальне, а за ним ухаживали мама, тётя и бабушка. Я приехал к нему и долго разговаривал о всяких пустяках: о том, что, когда он выздоровеет, нужно будет съездить ко мне в Белгород. О том, что картошка в этом году уродилась неплохая… А потом я увидел грамоту.
Я знал, что дедушка гордился мной, но не думал, что настолько. Ещё в 3 классе я выиграл конкурс чтецов, и в школе меня наградили грамотой. И всё это время, долгие годы дедушка хранил эту грамоту у себя на стене. Когда я вышел на улицу, слёз не было. Но почему‑то не хватало воздуха.
Твой пенёк
Тогда же, осенью 2011 года, дедушки не стало. Мама сказала, что дедушку мучили сильные боли, но он даже не застонал ни разу и не пожаловался. Лишь когда его перенесли с кровати, увидели, что он исцарапал до штукатурки всю стену.
О его смерти мне сообщили днём, и я ходил, говорил, работал, будто на автомате. И уже поздно вечером, уткнувшись в подушку, тихо заплакал. Чтобы никто не видел моих слёз. Ведь дедушка меня всегда учил, что мужики не плачут…
Каждый год, на Пасху, я прихожу на могилу дедушки и тихо разговариваю с ним:
— Здравствуй, диду. Пришёл твой пенёк с глазами.
И так же тихо рассказываю о своей жизни…