Тянусь к колючим. Как чернянец Николай Добрышин освоил вершины садового искусства

«Раз, два, четыре…– на ходу подсчитывает он. – Только стелющихся можжевельников 12 видов. В отпуск с женой уже лет десять не ездили. День без полива – посадки гибнут».

Как же получилось, что вечнозелёные растения отвоевали себе не только солидный участок сельского подворья, но и привязанность человека, который отдаёт им всё свободное время?

Начинал с кактусов

Николай Добрышин – тренер Чернянской спортивной школы, до пенсии работал в её филиале в Ездочном. Акробатика, гимнастика, футбол – это работа. А хобби, как у любого селянина, – огород.

«В 90-е выращивали смородину, в сезон продавали 700 килограммов. Я, две дочери-школьницы, жена – в день собирали 12 вёдер. В перестроечные годы это было большое подспорье», – вспоминает Николай Алексеевич.

Ту смородину, одна ягода которой могла весить шесть граммов, до сих пор помнят односельчане – постоянно интересуются, не займётся ли он ею опять. Но время смородины ушло.

«У меня всегда была тяга к хвойным, колючим. В юности разводил кактусы, их было 70 видов. В то время было стыдно ими заниматься, вроде несерьёзно, но мне так нравилось», – вспоминает он.

В разгар смородиновой эпопеи Добрышин увидел по телевизору тогда диковинные для нашей области туи и заболел ими. Но где достать семена и как выращивать? Всезнайки Интернета ещё и близко не было.

Туман на заказ

«Вскоре я узнал, что хвойные можно черенковать», – продолжает Добрышин.

Эту теперь банальную, а тогда очень важную для него информацию рассказала племянница, ставшая специалистом только созданного в Белгороде ботанического сада. Путь к мечте стал короче.

«Поехал отдыхать в Абхазию. Все на пляж, я – в ботанический сад. Срезал черенки можжевельника, туи и сохранил в пакете, чтобы не засохли», – делится мужчина.

Почва на его участке песчаная, воздухопроницаемая – идеальная для корневой системы хвойных. Самым сложным оказалось укоренить привезённые черенки.

«Чтобы получить укоренённый черенок, нужно небольшую часть молодого побега держать в торфе при температуре 20–24 °С и влажности, близкой к 100 %. Есть те, что сложно укреп­ляются: первый год у них нет корешков, появляются только наплывы на месте среза. На следующий год вырастает двухсантиметровый корешок, всё это время растение сидит в теплице», – поясняет Николай Алексеевич.

Фото: Валерия Черемных

Это сейчас у него есть туманообразующая установка. С семи часов утра до семи вечера через каждые 20 минут насосная станция в теплице включает «туман», который обеспечивает нужную влажность.

«Сначала теплицу заменяла конструкция с оконной рамой, которую пять-шесть раз в день поднимал и обрызгивал черенки (а их были десятки). Что- то привозил из путешествий, что‑то выписывал, покупал на выставках, обменивался с такими же любителями растений», – говорит он.

Окрепнув, подросшие самшиты, кипарисовики, туи и можжевельники заселяют в так называемые школки. Вдоль аккуратных гряд, где коротыши выстроились как солдаты на параде – трубки капельного полива. За 20 лет школки, деревья и кустарники заняли почти весь участок, вытеснив привычный для селян плодово-овощной ассортимент.

Конусы и этажи

Нетерпеливым людям степенный рост вечнозелёных растений вряд ли придётся по душе.

«Это коника, канадская ель, в год прибавляет два с половиной сантиметра, – останавливается собеседник у небольшого хвойного дерева. – Рекордсмен по скорости роста – скальный можжевельник, а вот стелющийся – выше пяти сантиметров от земли не поднимется».

Последние четыре года он не покупает новые растения, видового разнообразия пока достаточно. Пышной зеленью радуют деревья-маточники, с них в год он срезает до 100 черенков.

«Бывает, тридцать приживётся. А бывает, и пять», – объясняет он.

За два десятка лет с каждым выращенным черенком Добрышин прошёл школу его выживания. Он считает себя любителем, но здоровые крепкие деревья и кустарники подтверждают его профессионализм. Покорилась ему и вершина садового искусства – топиар.

«Просто выращивать растения стало неинтересно, – объясняет он. – Правда, пройти школу фигурной стрижки деревьев и кустарников можно было за два-три года, но у меня она заняла десять лет собственных проб и ошибок».

Фигурная стрижка – сложное, ответственное и, главное, неспешное дело.

«На формирование этой спирали ушло три года, – показывает мужчина на лихо закрученную тую. – Есть деревца, которые собирался подстричь под шахматные фигуры, но пока на пешке приостановился».

Прежде чем взять в руки ножницы и секатор, он присматривается к хвойным и решает: быстро растёт крона – будет пирамида, ветвится – куб или шар. Причём рядом с растением-кег­лей, полусферой или сформированными каскадами этажей растёт их вольный собрат. Это наглядная демонстрация его декоративных возможностей, считает Добрышин. Под горячую руку садовника попадают и обычные деревья: видели бы, в какую сферу превратилась крона осины. Ещё он гордится удачным экспериментом в создании садового бонсая – зонтичной формы шестилетней сосны.

Фото: Валерия Черемных