Шебекинский Монте-Кристо. Как прокурор Николай Носов доказывал свою невиновность

Дело, впрочем, вполне обычное для 37-го года. Необычным оказался финал. Шебекинский прокурор вину свою не признал. Обвинения отверг, никого не оговорил. Суд полностью оправдал его в 1939 году. Спустя 80 лет после тех событий по официальному запросу редакции «Белгородских известий» с уголовного дела прокурора Носова сняли гриф секретности, и мы получили возможность рассказать, что же тогда произошло.

За правду

Прямой, открытый и строгий взгляд со старой фотографии. Наверное, так и должен смотреть настоящий служитель закона. И не догадаешься, что полтора года эти глаза видели лишь стены тюремной камеры и лица следователей.

Николай Иванович Носов родился в 1898 году в селе Ходино Черниговской губернии в семье крестьян. В молодости столярничал, нажил избушку, корову да лошадь. Потому идею революции он воспринял с энтузиазмом. В 1917 году призван на военную службу, после революции перешёл в Красную армию, командовал кавалерийским взводом. После Гражданской войны возглавлял райотдел милиции в Путивле, работал народным следователем в курском городе Королёво. В 1925 году вступил в члены партии ВКП(б). Стал прокурором Шебекинского района.

В 30-е годы по стране прокатилась волна репрессий. В основном привлекали по печально известной статье 58 УК РСФСР – так называемых «врагов народа» и якобы террористов. Не обошли репрессии и Шебекино, где одно за другим стали возбуждать уголовные дела за «антисоветчину». Прокурору района взять бы да подписывать молча обвинения. Но честность Носова сыграла с ним плохую шутку.

Прокурор стал детально разбираться в каждом деле: и если одних (тех же троцкистов) сажал недрогнувшей рукой, то других пытался оправдать.

Из материалов уголовного дела: «В марте месяце 1937 года было закончено следственное дело по обвинению сменного техника Логовского мелкомбината Демьянова П. К. по статье 58–7–10 УК (контрреволюционная пропаганда и подрыв государственной промышленности). Носов санкции на привлечение Демьянова к уголовной ответственности не дал, заявив сотруднику НКВД Жирову, что если Демьянов и говорил то, что рабочие сидят голодными, то это не является фактом контртеррористической агитации, всё же надо согласиться, что у нас рабочие сидят голодными».

Помог семье заключённого

О человечности прокурора говорило много фактов, которые после ему вменили в вину. За антисоветскую пропаганду арестовали некого Будницкого. Оставшиеся на воле жена и дети остались без средств к существованию. А начальник райпотребсоюза посчитал, что раз Будницкий арестован, то и зарплату за последние два месяца ему отдавать не нужно. Супруга арестованного пришла на приём к прокурору и пожаловалась. Николай Иванович выслушал отчаявшуюся женщину и потребовал отдать ей заработок обвиняемого. Деньги отдали. Но…

Друзья и недруги

Арестовали Николая Ивановича по доносу. А трое осуждённых по его обвинению троцкистов – Тарасов, Демьянов и Ходеев – вдруг стали утверждать, что прокурор пытался их спасти. Говорил, что поддерживает, и так далее. И следователи почему‑то поверили «врагам народа», доложив о показаниях наверх. Руководство приняло решение об аресте прокурора.

После ареста Носова сразу же исключили из партии. Следователи допросили коллег, знакомых и близких Николая Ивановича. Подавляющее большинство отзывалось о нём положительно, хотя в то время арест являлся чуть ли не исключением из списка живых, каждый боялся попасть под этот же удар.

Но всё же нашлось трое «товарищей», которые сразу же стали давать показания против своего бывшего коллеги. Их фамилии Винтонов, Сухинин и Дурнев. Складывалось впечатление, что изначально донос и был написан не без их участия. Слишком уж складно поначалу всё получалось. Тем более свидетели, яростно обвинявшие Носова, также были из правоохранительных органов. Винтонов – оперативный работник внутренних дел. Сухинин возглавлял Шебекинский НКВД. А Дурнев был заместителем прокурора.

Неприязненные отношения

Уже потом следствие и трибунал выяснят, что у Носова с главными свидетелями обвинения сложились очень неприязненные отношения. Честное слово, уголовное дело восьмидесятилетней давности очень напоминает роман Дюма «Граф Монте-Кристо». Только вместо моряка Дантеса был прокурор Николай Носов. А вместо заговорщиков Фернана, Данглара и Кадрусса – Сухинин, Винтонов и Дурнев. Правда, мотивы для неприязни у новоиспечённых клеветников были другие. Заместитель Носова Дурнев сам на допросах потом показал, что вначале Носов принял его очень хорошо, учил работе, окружал дружеской заботой. Дурнев, назначенный помощником Носова, был ещё и парторгом. Однако в делах прокурорских не смыслил, зато смыслил в доносительстве. По его доносам уволили двух работников прокуратуры. Сам Дурнев это называл «выявлением неблагонадёжных элементов». С той поры отношение к Дурневу в коллективе изменилось. Ему не подавали руки. А прокурор Носов демонстративно отдавал документы уборщице с наказом не передавать их Дурневу, показывая, что уборщице доверяет больше, чем своему заму.

Не лучше у Носова были и отношения с начальником НКВД, которому прокурор не один раз пенял на то, что тот «замазывает глаза», вместо того, чтобы искать настоящих врагов народа, хватает всех, на кого донесли. Так и разыгрался в 1937-м в Шебекино сюжет «Графа Монте-Кристо» по‑советски. А беспокойный и принципиальный прокурор оказался за решёткой в Курской тюрьме.