Лунный путь Юлии Рядинской. Как мама двух дочек написала книгу для детей

Троллейбус до августа

— Юлия, ваше писательство началось с «Младости»?

— Нет, стихи писала лет с девяти. А в студию пришла после городского конкурса чтецов, на котором взяла Гран-при. В его жюри были Владимир Молчанов и Людмила Брагина, они заразили меня своей энергетикой. Мне тогда казалось – и сейчас периодически кажется, – что поэзия не очень вяжется со всем нашим социальным конструктом и жизнью вообще. Но в их лице я увидела, что очень даже вяжется. Что вот он – есть Союз писателей, есть молодёжная студия и есть Людмила Петровна – солнечный, удивительный человек.

В студии я получила в первую очередь единомышленников. Потому что очень важно иметь в окружении людей, которые относятся к творчеству так же, как ты. Не как к глупости или блажи. В семье моё увлечение, конечно, поощрялось, но подавалось под соусом того, что я творческая личность, не приспособленная к жизни, и всё такое прочее.

Ещё я получила в студии критику. И сейчас понимаю, что попала в хорошие руки. Критика была конструктивной и неоскорбительной. Хотя мой первый двухтомный роман – две общие тетрадки, исписанные убористым почерком, студийцы разнесли в пух и прах (смеётся).

— А художник, чтобы творить, должен быть несчастлив?

— В последнее время я сама об этом задумалась. И обсуждала этот вопрос с людьми разных культур, национальностей и социального статуса. Мне кажется, что художник, который творит лучше всего в тот период, когда он несчастен, – это наша русская черта, наш русский менталитет. Существует, фигурально выражаясь, два пути получения вдохновения: путь Луны и путь Солнца. Путь Луны – это когда у тебя всё плохо и стихи, как любят говорить наши поэты, – кровь сердца. Пафосное выражение, я его не люблю, но, тем не менее, оно верное. А есть другой путь – путь Солнца – получение вдохновения от радости. У меня однозначно путь Луны. И это мне сильно надоело (улыбается).

— У вас есть своя поэтическая страничка в соцсетях?

— Да, во «Вконтакте». Называется «Троллейбус до августа». Но мне и раньше казалось и сейчас продолжает казаться: кому это надо, кроме меня? Сейчас сетевой поэзией перегружен Интернет и есть множество сетевых поэтов, которые гораздо талантливее, чем я. Я на их фоне теряюсь, но решила попробовать. В конце концов это ещё один вариант сберечь своё творчество и получить какой‑то отклик.

— А он, этот отклик, для вас важен?

— Скажем так: он мне интересен. Потому что я уже поняла, что никогда не знаешь, как твои слова отзовутся в людских умах.

Издательская кухня

— А как у вас появилась идея написать детскую книгу?

— Несколько лет назад я увлекалась разными методиками детского развития и загорелась идеей на­учить читать старшую дочь. И в какой‑то момент поняла, что нужна мотивация. Мне показалось, что такой мотивацией вполне может стать рассказ о ней самой. И я написала такой рассказ. Он был довольно примитивен, ну а что ещё надо ребёнку пяти лет? Явно не Лев Толстой! Потом написала второй, третий рассказ. А потом захотелось довести начатое до конца…

— Получается, книга создавалась пять лет?

— Нет, не пять. Несколько написанных рассказов я забросила года на два. А потом, когда встал вопрос о том, чтобы закончить повесть, я дописала её за три месяца. Так случилось, что мой друг, которому понравились первые рассказы, предложил мне издать книгу. И я закончила её скорее из спортивного интереса. Думала: а вдруг! Ведь если нет законченной рукописи, то и книжки никогда не будет. И всё получилось.

— Хороший друг!

— Да, мне очень повезло. Друзей у меня очень мало и каждый на вес золота.

— Сами бы вы деньги на это не нашли?

— Мне бы даже в голову не пришло их искать! Я бы их лучше потратила на семью, на детей. Я и друга своего отговаривала. Говорила, что это нецелесообразная трата денег и что, если они у него лишние, пусть он мне их просто подарит (смеётся). Но он сказал, что хочет видеть мою книгу изданной.

— И во сколько же она обошлась?

— Она стоила кучу времени и сил. Но их мы, естественно, не считаем. С оплатой художнику-иллюстратору, не самой высокой, кстати, мои сигнальные 50 экземпляров – правда, на хорошей бумаге – вылились примерно в 100 тысяч рублей.

— А как искали художника? Иллюстрации в книге получились яркие, добрые.

— О, это целая история. Поначалу я искала его через знакомых, потом в студенческих сообществах. Пришло и ушло несколько человек. И тут курское издательство, в котором мы планировали издавать книгу, предложило нам своих художников. Старшие, хотя и безусловные профессионалы своего дела, не смогли уловить атмосферу книги, а вот третья – молодая Лилия Некрасова – прислала очень светлый акварельный портрет главной героини – Ариадны. Он был немного не такой, как мне хотелось, но потенциал у рисунка был хороший. Лиля какое‑то время вникала, пробовала так и эдак, некоторые рисунки мы полностью меняли, а потом она вошла в тему, и последние эскизы мы даже не правили.

В режиме многозадачности

— А как вы сами вписали работу над повестью в свою насыщенную жизнь работающей мамы двоих детей?

— Уже несколько лет я работаю по трём различным направлениям: как контент-менеджер, веб-редактор и копирайтер. Это работа с текстами, и она по большей части удалённая. С одной стороны, это хорошо: я имею возможность отвести детей в садик-школу, забрать, покормить, между делом сварить суп. Но при этом всё равно страдает либо качество работы, либо качество домашнего общения. Писать «для себя» мне удавалось, когда все легли спать. Потому что делать это, когда тебя дёргают за юбку и просят то попить, то поесть, то поиграть – невозможно. Хорошо, что я ночная птица. У меня нет отдельного кабинета, а есть компьютер в углу, и если мне не мешают, я вполне способна что‑то быстро написать. Потому что если медленно, то считаю, что лучше вообще не браться. Это как собаке хвост по кусочку отрезать: издевательство и над собой, и над текстом.

— Значит, вы умеете лавировать между семьёй, работой и творчеством?

— Я научилась расставлять приоритеты. Прежде всего – здоровье: своё и близких. Если оно есть, то можно заниматься любой эквилибристикой. Можно выполнять работу с ребёнком на коленях, можно в процессе игры с ним придумывать новый контент-план или сюжет рассказа, когда руки заняты одним, а голова – другим. Женщина в любом случае является Юлием Цезарем и многоруким Шивой. Даже если она не работает, ей не избежать многозадачности, особенно когда детей больше, чем один.

Мои дочери дали мне новое понимание жизни, заставили посмотреть на мир другими глазами. Благодаря им я постоянно учусь чему‑то новому.

— Думаю, у вас с вашим творческим подходом ко всему наверняка получилось бы и других учить. Тем более что по образованию вы учитель русского языка и литературы…

— Я поработала в школе год. Но поняла, что нынешняя школа – это место, где дети мешают учителям заполнять бумажки. Будь моя воля и другие материальные возможности, мои дети не обучались бы в современной школе. Даже при наличии адекватных учителей – а они там, слава Богу, пока имеются. Сама система противоречит нормальному подходу к обучению. А я для себя решила: если не могу что‑то изменить в этом мире, то стараюсь этому хотя бы не попустительствовать.

Мама-писательница

— Вы издали свою первую книгу – и что дальше?

— Я об этом вообще не думала. Сказать, что это для меня какой‑то трамплин – нет. У меня нет самоцели продавать тиражи. Хотя если это случится, будет очень хорошо (улыбается). У меня есть идеи для написания других текстов. Один сюжет мне особенно хочется раскрутить.

— Что вы почувствовали, когда вам привезли ваши книги из типографии? И кому, кстати, подарили самый первый экземпляр?

— Это было что‑то такое… как большой неожиданный подарок. И было ощущение, что не совсем заслуженный. Первой подарила книгу старшей дочери Ариадне. И это был, наверное, самый классный момент. Она прыгала по квартире с криком: «Ура! Моя мама – писательница!». А младшая – Маргарита – надулась, что книжка не про неё.

— А после презентации ощутили себя звездой?

— На презентации мне казалось, что меня рвут на сотню маленьких медвежат, потому что всем надо было подписать книгу, сфотографироваться со мной, задать вопрос. Я ожидала, что придёт полтора человека, но пришло много детей, хотя мероприятие было добровольным.

А после него я почувствовала облегчение, потому что я не очень пуб­личный человек. Зазвездилась? А, собственно, от чего? До акунинских тиражей мне ещё далеко, до Донцовой тем более. Вот как стану на их уровень, тогда, пожалуй, начну выпендриваться (смеётся).

— Кого сами читаете?

— Из современных люблю Донну Тартт, а из классиков для меня Булгаков не имеет равных. И я классиками уже считаю братьев Стругацких. Недавно переслушивала некоторые их книги и поняла, что периодически они подражали лучшим образцам. Что‑то писали в стиле Ильфа и Петрова, есть у них вещи, написанные в булгаковском стиле. И такие моменты мне сейчас гораздо интереснее обнаруживать, чем какой‑то закрученный сюжет. Сама я считаю, что сюжет – это не главное. Для качественной литературы решающим является, в том числе, и язык. Но это у меня просто такие высокие запросы к литературе. Такие претензии, что уже трудно найти, что почитать (смеётся).