По обе стороны – люди. Что главное в работе уполномоченного по правам человека

— Александр Григорьевич, как изменился институт уполномоченного по правам человека?

— Я пришёл, когда эта служба уже была сформирована. Первым региональным уполномоченным был Николай Шатохин. Аппарат у нас небольшой, всего три человека. Но мы не жалуемся, справляемся, потому что наши сотрудники – люди активные и заинтересованные. Сначала нас воспринимали как бюро жалоб, но сегодня служба приобрела определённую форму, мы берём на себя дополнительные функции и обязательства.

Мы не просто собираем проблемы, а анализируем их, ищем причины и систему возникновения. Часто считают, что всему виной чёрствость чиновников, их невнимание. Да, бывает всякое, но основная часть служащих добросовестно выполняет свои обязанности. Мы сталкиваемся с тем, что происходит системный сбой. Для того чтобы с этим бороться, существует уполномоченный по правам человека.

— С какими проблемами чаще обращаются к вам люди?

— С 2009 года к нам обратились больше 17,5 тыс. человек, только за 2018 год – больше двух тысяч обращений. Много людей пострадало от мошенников. Например, недавно в Губкине женщина увидела объявление о выставке домашней утвари и заинтересовалась. Там показывали посуду, проходила викторина, женщина отвечала на вопросы и выиграла три сковороды. Её попросили расписаться за получение приза и оставить паспорт­ные данные. Через время пришло уведомление, что она должна 36 тысяч за сковородки: она, не зная, заключила кредитный договор. То есть закон не нарушен, оформлены договорные отношения. Но мы понимаем, что здесь видны признаки мошенничества и за проблемой должен следить Центробанк России.

— Как вы взаимодействуете с властью, структурами и институтами?

— Уполномоченный посещает предприятия и организации, посылает запросы органам власти, руководителям, требует ответа на вопросы, даёт рекомендации, инициирует проверки, привлекает к этому компетентных людей, правоохранительные органы. Если руководитель игнорирует обращение, то несёт административную ответственность со всеми последствиями. С такими случаями я ещё не сталкивался, все идут навстречу и сотрудничают с нами.

Всего три года назад был пик микрокредитных займов, и многие пострадали от этого. Заняли деньги под один процент, но забыли, что процент начисляется за день, а в году 365 дней. Так человек попадает в кабалу, и формально никто не виноват, заёмщик сам подписал документы. Мошенники пользуются не­образованностью людей в этом вопросе. Мы обсудили эту проблему на Координационном совете уполномоченных страны, её обсуждали другие службы. Сегодня Центробанк контролирует деятельность кредитных организаций, а коллекторов – Федеральная служба судебных приставов. Жалобы людей по этой теме резко уменьшились.

— Как работаете с задержанными и заключёнными?

— Уполномоченный посещает исправительные учреждения, устраивает проверки совместно с сотрудниками УФСИН и представителями Общественной наблюдательной комиссии. В прошлом году провели 22 выезда в исправительные учреждения.

Мы выезжаем немедленно, получив сигнал о нарушении прав заключённого. В 2018 году московские общественные правозащитники сообщили, что в одной из белгородских тюрем пытают. Выехали на место со службой УФСИН, прокуратурой и членами Общественной наблюдательной комиссии, опросили двух человек, которые якобы пострадали, и никаких нарушений не выявили. Даже сами заключённые не понимали, кто подал ложную жалобу.

Эта среда накладывает отпечаток, оказывает огромную психологическую нагрузку. Но по обе стороны решётки находятся люди. Моя задача – помочь им сохранить достоинство и не потерять человечность. Также мы помогаем с условно-досрочным освобождением, участвуем в комиссии, которая это решает, сопровождаем человека от калитки до калитки, пытаемся сохранить человека для общества.

— Появляются ли с годами новые проблемы?

— Иногда не замечаешь проблему, пока лучше не рассмотришь ситуацию. В этом году заработал федеральный государственный образовательный стандарт, который обязал преподавать в школах два языка. Конечно, два языка – это замечательно. Но если разобраться в деталях, то выяснится, что не все школы могут выполнить это условие. В сёлах порой нет даже одного учителя иностранного языка. Служба надзора предъявит претензию школе, которая не выполняет стандарт. Когда в аттестате возле второго языка прочерк, будет основание лишить учреждение лицензии. Отсюда дискредитация сельских школ и их выпускников. Это несправедливо и нарушает права селян. Я поднимал этот вопрос на Координационном совете уполномоченных по правам человека с участием министра просвещения Ольги Васильевой, предложил, чтобы второй иностранный язык был факультативным, а не обязательным. Коллеги из других регионов меня поддержали, и нас услышали.

— Какое обращение запомнилось вам больше всего?

— Ко мне приходят на приём, присылают письма на электронную почту, звонят, но лучше писать. Если всё зафиксировано на бумаге, значит, есть сроки и ответственность. Лучше всего, когда человек написал и пришёл на приём, в личной беседе многое проясняется. Часто люди выходят из себя, очень эмоциональны, но я понимаю, что они попали в большую беду, безвыходную ситуацию и не могут сдерживаться.

Помню все обращения, узнаю человека, если он пришёл второй раз. Люди так говорят о своей беде, что невозможно забыть. Недавно я работал с семьёй, в которой восемь детей, младшему исполнилось два года, старшему – 14 лет. Мать одна их воспитывает и работает уборщицей, накопила много долгов. Семья держит двух коров, гусей, кур, старший сын ухаживает за ними, у животных кончается сено, фураж. Я сам родился в многодетной семье, был восьмым ребёнком, понимаю их жизнь. И упрекнуть мать нельзя, она делает всё возможное, любит детей. Но не может мать-уборщица в современных условиях содержать восемь детей. Случай этот необычный, у нас мало таких семей, поэтому и подход к ним должен быть особенный. Я обратился к депутатам, мы нашли матери дополнительную работу, погасили долги за транспорт. Всё налаживается, и таких счастливых исходов много.