Командование фронтом требовало данных аэрофотосъёмки. Но третьи сутки самолёты доставляли мутные снимки с едва различимыми контурами местности.
Любой ценой
13 июля 1943 года, едва забрезжил рассвет, командир 454-го бомбардировочного полка майор Татулов вызвал самых опытных лётчиков.
— Вчера под Прохоровкой контратакой остановили немцев, но потери страшные. Без авиаразведки мы слепые.
Комполка понимал, что из‑за стелющихся над самой землёй плотных облаков придётся идти на предельно низкой высоте, подставляясь под зенитки и становясь добычей даже ружейно-пулемётного огня, но приказ «Снимки любой ценой!» не допускал возражений.
Тройка «Бостонов» тяжело оторвалась от земли и тут же растворилась в серой мгле. Через час они вернулись ни с чем: и в районе Белгорода, и в районе Томаровки, и даже в районе Беленихино моросил дождь, и низкая облачность плотно оседлала землю.
После обеда стало проясняться. Татулов вновь вызвал командиров экипажей:
— Приказ прежний.
Когда все повернулись к выходу, комполка негромко остановил одного:
— Младший лейтенант Володин, останьтесь.
— Иван Ильич, – он совсем не по‑уставному приобнял лётчика за плечи, заглядывая в глаза. – Ты самый опытный, на тебя особая надежда. Пройди в направлении Обояни восточнее дороги так, чтобы захватить вот этот район, – он очертил на карте овал северо-восточнее Белгорода. – Под Прохоровкой их остановили, но вот здесь, – тонко отточенный карандаш пунктиром пробежал от Шахово до Ржавца, – может быть танковый кулак. Прочеши всё, прошу тебя.
— Я постараюсь, Аветис Артёмович, – тоже не по‑уставному ответил Володин.
Покинуть машину!
От Томаровки Володин пошёл восточнее, цепляя северные окраины Белгорода.
— Саня, ну что? – окликнул он штурмана.
— Молоко, даже я бы сказал, простокваша, – отозвался Скрипов.
Володин подал штурвал от себя, и «Бостон» нырнул вниз, вспоров нижний край облаков. Сразу надвинулась земля, и самолёт, выровнявшись, пошёл стелиться над ней, почти касаясь верхушек деревьев.
— Командир, я их вижу, – раздался в шлемофоне голос штурмана.
— Саня, работай.
Защёлкал затвор камеры.
— Командир, уходим, я снял.
Володин потянул штурвал на себя, забираясь обратно в теперь уже спасительные облака, но тут по курсу ударили зенитки, трассерами расчерчивая небо и впиваясь в фюзеляж и крылья. «Бостон» вздрогнул и стал заваливаться, растягивая длинный шлейф дыма. Лётчик включил переговорное устройство:
— Экипажу покинуть машину!
— Я ранен, командир, а Витя убит – сквозь треск в наушниках донёсся голос штурмана.
Володин понимал, что «Бостон» не спасти, но можно ещё спасти радиста.
— Вася, прыгай!
— А как же вы, командир?
— Приказываю, прыгай! Расскажешь, что мы не пропали без вести, а погибли!
Немцы не увидели, как от горящего самолёта отделилась фигурка, раскрыв парашют у самой земли.
Писарь зачислил стрелка-радиста А-20 «Бостон» старшего сержанта Василия Харченко, двадцати двух лет от роду, в списки без вести пропавших, как не вернувшегося с боевого задания. Через месяц мать получит похоронку, но не поверит материнским сердцем в гибель сына. И будет права: через трое суток он выберется к своим.
Володин тоже мог покинуть машину. Парашют – это шанс. Мог спастись. Мог, но не стал.
Он видел укрытые в капонирах танки и орудия, видел разбегавшихся немцев, видел вспышки зениток. Навалившись грудью на штурвал, он бросил машину в пике. Через мгновение над урочищем взметнулся огненный столб, и эхо взрыва разнеслось далеко по округе.
И дубы почернели
В конце мая 2012 года авиамеханик Томаровского аэродрома ДОСААФ Сергей Хорунжий в гараже колдовал над «малой авиацией» – самодельной авиеткой из фанеры, пластика и ткани. Собран корпус, закреплены крылья, установлен движок, но не хотела пока машина парить в небе. Денег бы на материалы, да только где их взять?
Подошедший Саша Слухин, тоже авиамеханик, предложил:
— Может, самолёт поищем? Глядишь, с него что пригодится.
О том, что в урочище в войну упал самолёт, рассказывала его бабушка, да и село слухами полнится.
Прихватив лопаты и самодельные металлоискатели, начали поиск. Урочище повсюду хранило следы войны: морщинились заросшие травой окопы, то тут, то там оспинами испятнали лес минные воронки – почти идеально круглые, не то что снарядные. Часто попадались большие прямоугольные ямы – от блиндажей и капониров.
Сначала нашли металлический цилиндр с сохранившейся местами зелёной краской – воздушный баллон. Потом пошли мелкие кусочки дюраля, осколок плексигласа, патрубок – всё от самолёта. Метрах в двухстах от опушки наткнулись на неглубокую, всего полметра в центре, оплывшую и пологую воронку, с дюжину метров в диаметре. Кора расступившихся вокруг дубов была черна, будто обугленная, как бывает после пожара.
Приборы зазуммерили, говоря о наличии металла. От центра отмерили полсотни метров, определили площадь поиска и стали копать. Собранное сортировали, очищали, складывали – и так две недели кряду. Неподалёку от блиндажа под большим раскидистым дубом нашли парашютное кольцо с вытяжным тросиком и несколько косточек – фаланги пальцев, рёбрышко, позвонок.
Нашли тыльную часть пулемёта «кольт-браунинг», часть штурвала, картушку компаса с вмятиной на триста тридцатом градусе. А ещё мелкие детали с номерами и надписями на английском, часть корпуса самолётных часов, патрубки, тормозные диски…
— И не «пешка», вроде, и не «Ил». Похоже, американец, «Бостон», – предположил Хорунжий.
Он набросал карандашом сроки по правилам расследования авиапроисшествий и нанёс места обнаружения находок. По радиусу разброса частей и компасу определил курс: с юго-запада на северо-восток. Оставалось самое трудное – установить экипаж.
Выложил на сайт результаты поиска и стал ждать.
Поиск в Ямской Даче
Летом 2017 года руководителю регионального историко-поискового клуба «Огненная дуга» Алексею Шевченко позвонили, рассказали о находке Хорунжего и попросили организовать поиски самолёта в урочище Ямская Дача.
Алексей хорошо знал этот лесок – в марте 1943-го наши бойцы остановили эсэсовцев на его северо-восточной окраине. Потом были бои в июле и августе. Находили останки погибших, но совсем в другой стороне, а про самолёт не слыхали, потому и удивился.
Конечно, всё урочище не охватишь, потому могли что‑то пропустить, но чтобы там лежал самолёт или то, что от него осталось – сомнения большие. И всё же отказывать не стал. Переговорили с Хорунжим, уточнили место и, как обычно в воскресенье, два десятка поисковиков начали работу.
За годы после раскопок Хорунжего и Слухина трава поднялась, скрыв все следы, поэтому повторили всё сначала: определили центр воронки, прикинули радиус поиска, а вот около блиндажа, где нашли останки пилота, решили копать сплошняком. Штык в штык чуть ли не полгектара, на коленках порой, пальцами землю просеивая, но находки скудные. Почти всё уже отдала земелька ещё три года назад Хорунжему и Слухину, теперь нехотя расставалась с остальным – фрагменты размозжённых взрывом костей, советская монетка тридцать второго года, кусочки дюраля… В самой воронке – спёкшаяся кусками земля вперемежку с золой, пеплом и расплавленным металлом.
Ещё дважды возвращался Шевченко на поляну, ещё и ещё прозванивали всё вокруг и прекратили поиск лишь тогда, когда фрагменты перестали попадаться. Зато окончательно уверовали: это «Бостон» 454-го бомбардировочного авиаполка, что базировался под Старым Осколом.
— Штурман и стрелок, наверное, сгорели в самолёте, а лётчика выбросило при ударе машины о землю. Скорее всего, фонарь кабины был открыт, – подытожил Саня Мельник.
Он бывший опер, майор, прошёл Чечню, теперь на полном, очень смешном пенсионе, которого едва хватает на коммуналку, подрабатывает в охране и шерстит Интернет в поисках интересных событий и фактов.
— На фронт они прибыли в марте сорок третьего и до конца июля не меняли дислокацию. Потеряли восемь машин, один по ошибке сбили наши истребители и докончили зенитчики – спутали с немцем, уж очень похож на «хейнкеля». Все экипажи установлены сразу же, да и горели они в других местах, – рассуждал Мельник, перебирая документы. – Остаётся только экипаж Володина. Значится пропавшим без вести – тринадцатого сбит немцами севернее Белгорода, когда возвращался из разведки.
Он разворачивает карту, ориентирует её по сторонам света, берёт карандаш и линейку и чертит прямую от Томаровки до Старого Оскола.
— Видишь, курс проходит как раз между Белгородом и Строителем. Если его расстреляли в районе Ерика, а там стояли зенитки, то он мог дотянуть до Ямской Дачи. От Ерика до Верхопенья – пересечёнка, леса и дубравы, мог бы спокойно выпрыгнуть, а потом выходить к своим, но не стал, хотя знал, что через линию фронта не дотянет.
— Почему остальные не прыгнули?
— Приказал он прыгать всем, но покинул самолёт только Харченко, радист. Скорее всего, штурман и стрелок были уже убиты или тяжело ранены. А на Ямскую Дачу Володин направил машину намеренно, знал, что забита она немцами.
— Почему, – спрашиваем, – ты решил, что не упал, а именно спикировал?
— На картушке компаса триста тридцать градусов?
— Да.
— А это как раз от курса доворот вправо на урочище. Факт, что решил немцев проутюжить. Самолёт между блиндажами упал и взорвался, а там ещё окопы, капониры с техникой. Представляешь, какой переполох? Наверняка с собою на тот свет прихватил не один десяток фрицев.
Саша сворачивает карту, прячет в планшет, мы задумчиво смотрим на закат, окрасивший купол церкви в селе Шопино ярко-малиновым с каким‑то необыкновенным золотым свечением. Пылающий красным закат и золото куполов. Мистика или знак свыше?
Церковь как раз напротив места, где погиб экипаж, будто в их память поставлена. И источник святой тоже напротив. А души их видят этот крест золочёный, эти маковки куполов и радуются, что жизнь продолжается. Пацаны ведь были, едва за двадцать, не жили ещё вовсе, а вот жертвовать собой уже умели.
Высшая награда
В конце августа 2017 года на братской могиле в центре Терновки добавили три фамилии – Володин, Скрипов и Рыбаков. Экипаж бомбардировщика А-20 «Бостон», совершивший 13 июля 1943 года огненный таран в урочище Ямская Дача. Они больше не были без вести пропавшими.
27 апреля 1943-го был первый боевой вылет «Бостона» Володина – штурмовали Харьковский аэродромный узел. 13 июля – последний на разведку. Между этими датами – два десятка боевых вылетов и представление к орденам. Получить не успели. И только Харченко, добравшийся на третьи сутки к своим, по традиции опустит в стакан с водкой свой первый орден – Отечественной войны II степени. За разведку 5 июля, в день начала сражения. Но за столом не будет ни Володина, ни штурмана Скрипова, ни стрелка Рыбакова. Лишь будут стоять на выскобленной ножом столешнице наполовину наполненные стаканы, накрытые коркой хлеба: поминальные стаканы его экипажа, в которых не будет орденов.
Не получили они награды. Не успели. Да и воевали ведь не за ордена и медали – за Родину. Не знала она о том, что мглистым и дождливым июльским днём совершили они свой подвиг, за который не наградила их. Теперь знает, да только за подвиги той войны больше не награждают, а жаль. Но есть высшая награда – память поколений. Потому они среди нас. О них помнят. На них равняются.
Вот он, поимённо, экипаж погибшего «Бостона» 454-го бомбардировочного авиаполка 2-й воздушной армии:
- лётчик младший лейтенант Володин Иван Ильич, 1921 года рождения, уроженец г. Владимира;
- штурман младший лейтенант Скрипов Александр Михайлович, 1922 года рождения, уроженец Свердловской области, Манчажского района, с/с Сашенский, к/з «Молот»;
- воздушный стрелок младший сержант Рыбаков Виктор Фёдорович, 1920 года рождения, уроженец Витебской области, Оршанского района, разъезд Юрцево.
Год спустя 22 июня на мемориале в Терновке торжественно хоронили девяносто пять павших воинов. Как сказал батюшка, не останки предавали земле, а мощи святых воинов. Семеро из них возвращены из небытия – семьдесят пять лет числились без вести пропавшими, зато теперь есть где склонить голову в земном поклоне их родным.
Хоронили и экипаж «Бостона».
Установить бы на опушке урочища поклонный крест в память о его погибшем экипаже. Чтобы каждый оказавшийся здесь остановился и задумался о том, что путь к Великой Победе прокладывали вот такие мальчишки – двадцатилетние лейтенанты, падающими звёздами расчерчивающие небо над землёй белгородской.
Справка БП
Американский самолёт A-20 «Бостон» в годы Великой Отечественной войны был самым распространённым иностранным бомбардировщиком в советской авиации. Всего по ленд-лизу в СССР было поставлено более трёх тысяч «Бостонов» различных модификаций. Они широко применялись в качестве бомбардировщиков, разведчиков, торпедоносцев. В советских ВВС «Бостоны» эксплуатировались до начала 50-х годов прошлого столетия.