Предстоящий в декабре юбилей и стал поводом нашей беседы с ветераном КГБ, полковником в отставке Валентином Павленко. Валентину Григорьевичу 80 лет, и 36 из них он прослужил в Комитете государственной безопасности. О бойцах невидимого фронта мы, как правило, судим по художественным фильмам: а там их работа окутана суровой романтикой. Но, беседуя с Валентином Павленко, я понял, что это совсем не так. Работа сотрудников органов государственной безопасности тяжела, опасна и, к сожалению, не всегда благодарна.
Учиться было интересно
После окончания Волчанской средней школы Валя Павленко поступил в Харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта. После защиты диплома молодого специалиста отправили на Казанскую железную дорогу – дежурным по станции Муром.
«Трудная была станция, – вспоминает Валентин Григорьевич. – 29 приёмоотправочных путей, да ещё и с подъёмом со стороны реки Ока».
Дальше карьера Павленко складывалась бы как у среднестатистического советского инженера: комсомол, партия, повышение по служебной лестнице… Глядишь, и до начальника какой‑нибудь железнодорожной станции дослужился бы. Но судьба распорядилась иначе. В 1957 году по рекомендации райкома комсомола Валентину Павленко предложили перейти на службу в Комитет государственной безопасности или же в военную комендатуру.
«Я предпочёл работу в комитете. Она мне тогда казалась более интересной. И отправили меня в Свердловское училище КГБ, – рассказывает Валентин Григорьевич. – Учиться было интересно. За исключением немецкого языка. Ну не давался он мне, хоть убей!»
Оперативное сопровождение
Через два года младшего лейтенанта Павленко направили на ту же Казанскую железную дорогу, но уже в качестве стажёра следователя. Однако почти сразу же Валентин Григорьевич был прикомандирован оперативным работником к Красноуфимскому линейному отделению и повышен в звании до лейтенанта.
— А в чём заключалась работа оперативника?
— Мы обеспечивали секретность литерных грузовых перевозок. Работа нелёгкая, а порой опасная для здоровья. Литерный поезд состоял из так называемых классных вагонов. Со стороны они выглядели как купейные пассажирские. А на самом деле вагоны были покрыты свинцовыми пластинами и в них перевозили ядерное оружие. Свинец, конечно, защищал от радиации, но не полностью, и свою дозу мы получали регулярно.
— Но в таких составах должна быть своя охрана…
— Безусловно. Но мы не охраняли, а оперативно сопровождали из пункта А в пункт Б на определённом участке дороги. Конечного пункта назначения, кстати, не знали.
— А как возвращались к постоянному месту службы? На этом же поезде?
— Нет. У каждого оперативника были специальные железнодорожные билеты формы 3А. Они предоставляли право бесплатного проезда в купейном вагоне любого поезда Казанской железной дороги. Была и так называемая форма 2А. С такими билетами можно было бесплатно ездить по трём железным дорогам. А вот с формой 1А сотрудники КГБ передвигались по всей железнодорожной сети Советского Союза.
Оперативником на Казанской железной дороге Валентин Павленко прослужил почти три года, а когда линейные отделы расформировали, перешёл в Свердловское управление Комитета государственной безопасности. Его обязанности, кстати, остались прежними – сопровождение железнодорожного транспорта. Однако добавилась задача – розыск в пассажирском потоке агентов иностранных разведок и государственных преступников:
«Мы садились в поезд и на всём пути, предположим, из Казани в Свердловск, ходили по вагонам и наблюдали не только за порядком, но и отрабатывали ориентировки».
В Свердловской области, как рассказал Валентин Григорьевич, было много колоний, и офицеры охраны, направляясь в отпуск, порой употребляли лишнего:
«По пьянке такие деятели не только мордобой в поезде учиняли, но и до стрельбы доходило. Много незарегистрированного оружия в то время на руках у людей было. И не только у офицеров…»
Государственные преступники
В розыске, по словам Павленко, в те годы было около десяти тысяч государственных преступников. И это не доморощенные уголовники, а бывшие пособники фашистов:
«У нас были так называемые блокноты розыскников: в одном ориентировки на западных разведчиков, а в другом фашистские пособники. Мы встречались со своими информаторами, показывали нужные ориентировки, а они давали наводку на тех лиц, кто подходил под описание».
Местных, кстати, сотрудники КГБ почти не проверяли:
«А что их проверять? Вся история их жизни как на ладони. Но в Свердловской области было много переселенцев. Это освобождённые из мест лишения свободы власовцы, украинские националисты, прибалтийские «зелёные братья». Практически все они работали в леспромхозах».
— Но ведь они уже искупили, так сказать, свою вину. Зачем же их прорабатывать?
— Многие из них отсидели за измену Родине. То есть, будучи военнослужащими, сдались в плен. И моя обязанность как оперативника была выяснить, кто из них не просто в плену побывал, а ещё и активно сотрудничал с фашистами. Для этого нужны информаторы в коллективах леспромхозов и лесозаготовительных участков. На одном из лесоучастков, до которого 90 километров ехать на поезде и 30 – на «волокушах», начальником работал бывший каратель, а в бригадирах у него – бывшие полицаи. В своё время они отбыли наказание и теперь мирно трудились. А директором одного из крупнейших леспромхозов был украинский националист. Он с нами сотрудничал. И работал, в конце концов, неплохо. За что и наградили его орденом Трудового Красного Знамени. Это к вопросу о том, что болтают, будто Советская власть всех таких к стенке ставила.
Ответственность ещё больше
В Свердловской области Валентин Григорьевич прослужил 15 лет. Но его тянуло на родину – на Белгородчину.
«Я даже стрелки часов никогда не переводил на местное время. Всегда по московскому жил», – вспоминает Павленко.
В 1969-м капитан Павленко поехал в отпуск к родителям, и эта поездка стала для него судьбоносной.
«Родители мои старенькие уже были. А приглядывать за ними некому. Но перевестись с Урала на юг страны – дело непростое. Но отец написал Юрию Андропову письмо с просьбой о моём переводе на службу поближе к родителям. И по распоряжению Андропова меня направили в Харьков».
А вскоре Павленко назначили оперуполномоченным 2-го отделения 2-го отдела Управления КГБ по Белгородской области.
«И снова я обслуживал объекты железнодорожного транспорта, – рассказывает Валентин Григорьевич. – Вот только грузовые литерные поезда здесь не ходили. Зато были пассажирские литерные, на которых ездили высшие руководители Советского Союза. То есть, особо охраняемые лица. Ответственность, скажу вам, ещё больше, чем ядерное оружие сопровождать».
Не шельмовал только ленивый
В 1972 году Валентина Павленко назначили заместителем начальника идеологического отдела – так называемого «пятого отделения».
«В мои обязанности входила борьба с идеологическими диверсиями среди творческой интеллигенции: художников, писателей, поэтов, композиторов, артистов и разных культработников. А также борьба с антисоветскими проявлениями среди церковников и сектантов. Мы должны были знать не только обстановку и настроения в этой среде, но и, главное, противостоять антисоветской агитации со стороны зарубежной церкви».
— Поголовные зачистки, наверное, устраивали?
— Это стереотип, сложившийся в годы так называемой перестройки, когда сотрудников КГБ не шельмовал только ленивый. Мы вели профилактическую работу, старались через свою агентуру влиять на тех, кто поддался враждебной агитации и встал или намеревался встать на путь преступления. Никогда, поверьте, у нас не было самоцели упечь человека в тюрьму.
— Но в психушки отправляли?
— Да. Но давайте будем последовательны. Отправляли лишь действительно психически больных и агрессивных людей. Тех, которые были опасны не только для общества, но и для себя. В основном такая профилактика проводилась в преддверии каких‑либо праздников. В Короче, к примеру, в одном из многоквартирных домов жила психически нездоровая женщина. Так, в праздничное утро она с тесаком вышла на лестничную площадку и поджидала соседей. Как, по‑вашему, должны были поступить правоохранители?
После идеологического отдела Валентин Павленко стал заместителем начальника управления по кадрам и в 1990-м в звании полковника ушёл в отставку.
— Валентин Григорьевич, а вы не жалеете, что посвятили жизнь службе в КГБ?
— Ни единого дня не пожалел. Я служил на благо своей Родины.