Студент и Керн
Мальчик шёл с зажатым в кулаке рублём к квартальному, чтобы упросить его перевести отца в лучшее помещение тюрьмы. В темнице отец оказался после выступления против произвола местных алексеевских властей. Так мог написать человек, находившийся на самой низшей ступени социальной лестницы – бывший сын крепостного. Его могли унизить, выпороть публично, продать, разлучить с родителями.
Судьба оказалась милостивой к Никитенко. Из социальных низов он поднялся к вершинам общественного положения: стал учёным, тайным советником (на военный лад – генералом). Этот даровитый росток так бы и зачах на каменистом поле крепостного произвола, если бы не вмешательство К. Ф. Рылеева и его товарищей, будущих декабристов, способствовавших получению «вольной». Именно тогда, в начале жизни, наш земляк встретил человека, имя которого прочно вошло в историю Отечества.
Первая встреча с Пушкиным произошла на квартире, где жил Никитенко и куда в гости приходила Анна Петровна Керн. Тогда ещё студент университета познакомился с красавицей и провёл с ней несколько вечеров в беседах об изящной словесности и других высоких материях. А каждый визит в гостиную Пушкина, на которого красавица переключала внимание, вызывал у юноши ревнивое чувство. Всё же Никитенко сумел понять прихотливость поведения Керн, и в дальнейшем добрым отношениям с Пушкиным эти эпизоды не помешали. Так, в день похорон поэта профессор Никитенко, возмущённый университетским распоряжением не отлучаться со своих кафедр, «вместо очередной лекции читал студентам о Пушкине». Позже ему было поручено редактирование посмертных изданий поэта, к чему он отнёсся с профессиональным тщанием.
Из личных убеждений
Красноречивее всего о личности учёного говорят высказывания самих литераторов.
«Академические речи г. Никитенко выходят из ряда обыкновенных явлений этого рода. Жизненное содержание и блестящее, красноречивое изложение всегда составляют неотъемлемую принадлежность всего, что выходит из‑под даровитого пера этого автора», – считал В. Г. Белинский.
«Он удивительно добрый и благородный человек, меня принял отверстыми объятиями», – вспоминал А. И. Герцен о первой встрече с Никитенко.
«Если я прошу у Вас совета, то это единственно для того, чтобы узнать мнение Ваше о моих произведениях, мнение, которое я ценю очень высоко», – обращался к профессору студент И. С. Тургенев.
Были мнения более сдержанные, а иные и противоположные. Были. Ореол благодетеля не подходит к профессору Никитенко, ибо он, помимо научных, исполнял цензорские обязанности. Значит, что‑то вымарывал в рукописях, а что‑то вообще не пропускал в печать. Но заметим: если вычёркивал абзацы или страницу в рукописи, то не оглядывался на официальное мнение, а исходил из личных убеждений и эстетических представлений.
Убедительным примером тому служит выход в свет «Мёртвых душ» Н. В. Гоголя. В Москве цензоры категорически запретили издание поэмы. «Души могут быть только живые!» – заявили они. Никитенко не посчитался с этим и разрешил печатать, следом отправил автору восторженный отзыв. Подобным образом пришли к читателю сказка «Конёк-Горбунок» П. П. Ершова, повесть «Антон-горемыка» Д. В. Григоровича и другие произведения.
Историк литературы
В наше время Никитенко больше известен как автор литературных мемуаров. «Дневник, играя роль моего поверенного, почти всегда восстанавливает моё нравственное равновесие», – записал наш земляк 1 января 1865 года. Почти каждый вечер Никитенко раскрывал заветную тетрадь и заносил в неё дневные впечатления: личные встречи, университетские, литературные или политические события, размышления по тому или иному поводу и многое другое. Эти записи для себя стали одним из ценнейших и впечатляющих документов, какие оставила нам мемуарная литература XIX века.
«Дневник» профессора привлекает внимание к его имени и по сей день, а труды по истории литературы и литературной критике остаются в тени. Однако свою роль они сыграли. В Краткой литературной энциклопедии Ю. В. Манн отмечает: «В области литературоведения Никитенко был одним из предшественников академической школы. Ещё во «Вступительной лекции российской словесности о происхождении и духе литературы…» (опубл. в 1833) Никитенко выдвинул идею соединения эстетико-философского метода изучения с историческим, которую он развил в «Опыте истории русской литературы» (1845)». Как педагог Александр Васильевич умел поддержать интерес к предмету, сочетал основательность взглядов с красноречивым изложением.
Наш земляк охотно принимал участие в общественных делах Петербурга. Одна из его значимых заслуг – учреждение вместе с другими инициаторами Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным (1859 г.), которое впоследствии стало широко известно как Литературный фонд.
Вот как отозвался о личности Никитенко один из его ранних биографов: «Никто так твёрдо и упорно не отстаивал перед всевозможными препятствиями интересы здравой мысли, свободного слова, русской печати».