Зачем живу
— Отец Николай, как вы стали тем, кем являетесь сейчас?
— С детства главным моим желанием было разобраться, зачем я живу. Писал планы, вырабатывал принципы, по которым буду жить. Гордыни, конечно, было хоть отбавляй. Хотелось всё познать, везде побывать. Словом, покорить мир. Была мечта поступить в Литературный институт – уже тогда пытался «пробовать перо».
А потом побывал в Троице-Сергиевой лавре у одного известного старца – он тогда не произвёл на меня большого впечатления. Но мне понравилась женщина, которая подметала у него полы. Она пригласила меня к себе домой, накормила. Оказалось, она не один десяток лет просидела в сталинских лагерях, строила Беломорканал. В конце нашей беседы она дала совет: хочешь найти правду – иди трудиться в церковь, а если в миру – то дворником или сторожем.
В общем, по её словам всё и вышло. Лет через пять поисков, когда я поработал и воспитателем в интернате, и даже художником, мне наконец показали мой участок и вручили ведро, лопату и метлу.
К тому времени я стал часто захаживать на церковный двор. Мне было интересно с древними бабушками – «белыми платочками», как их называл покойный патриарх Алексий. Бывало, сяду, рот раскрою и слушаю их со своим высшим образованием, а они рассказывают о простых вещах.
Часто они говорили: «Колькя, ты наш!» Вскоре подружился со священником – отцом Николаем, и он стал моим духовным наставником. Вместе с ним, а потом уже и сам ездил к старцам. Таким образом, не успев помести метлой, стал трудиться на клиросе Казанской церкви Воронежа, где и задержался почти на пять лет. С огромной благодарностью к Богу вспоминаю эти благословенные для меня времена. Пожалуй, это была моя самая крепкая и настоящая школа.
В 1989 году был рукоположен во священники тогда архиепископом Курским и Белгородским Ювеналием. Полтора года прослужил в курском селе Борки, а потом владыка направил меня в Ракитное – я и не мог мечтать об этом. Ведь здесь служил архимандрит Серафим Тяпочкин, известный на всю Россию старец.
Тогда я уже много знал о нём и очень почитал его, поскольку знал его духовных чад – знаменитого детского писателя Геннадия Снегирёва и его жену Татьяну. Дружил с ними до последнего их вздоха. Татьяна мне впервые и рассказала об отце Серафиме, о чём я никогда не забуду. Мне и в голову не могло прийти, что попаду именно на этот приход!
Обрести правду
— Могла ли жизнь на каком‑то этапе сложиться по‑другому?
— Я даже и не пытаюсь представить свою жизнь другой, хотя порой приходится проходить через серьёзные испытания и искушения. Но я верю в то, что проживаю свою, а не чужую жизнь.
А ведь было время, когда я вообще не помышлял о священстве. В детстве жил через дорогу от храма: покойника пронесут, а я в угол забьюсь от страха, да ещё и уши заткну, чтобы музыку не слышать… Мог ли я подумать, что сам буду отпевать по двое-трое усопших в день!
Лежат рядом отец и сын – на мотоцикле разбились… И это в том числе тоже стало частью моей жизни и помогло обрести ту правду, которую в иной жизни я не нашёл бы никогда.
— Наверняка было непросто такое решение принять, тем более в советское время?
— Да, безусловно. Как я уже говорил, я был в постоянном поиске. Читал философию – европейскую и восточную, присматривался к йоге, но не входил в это глубоко. Духовной литературы тогда не было, а если изредка что‑то и появлялось, то переписывалось усердно в тетрадки, которыми мы зачитывались и передавали друг другу.
Слово «истина» для меня было каким‑то магическим. Зайду, бывало, в букинистический магазин, ищу – но всё вокруг да около. Много было соблазнов, предложений. Однажды свидетели Иеговы затащили меня к себе, как‑то даже предложили стать пресвитером. Я озадачил их одним вопросом: признаёте ли вы Святую Троицу? Они мне не смогли ответить, развернулись и ушли. Мы вместе поняли, что у нас разные дорожки. И, наконец, когда я пришёл в храм, я понял, что это мой родной дом, и дверь за мной закрылась.
— Неспокойный вы человек были…
— Наверное, да. Институтская жизнь была очень разнообразной и временами интересной. Пел свои песни на вечерах, занимался восточными единоборствами, со временем начал тренировать свою группу, тогда мы были одни из первых. Меня нередко приглашали спарринговать с бойцами из разных школ, это было неплохим опытом.
— Листая буклет о вашем храме, я увидел среди его гостей Фёдора Емельяненко. Как вы к нему относитесь? Он просто хорошо машет кулаками на ринге или… ?
— Если честно, то вообще к профессиональному спорту, и не только к боксу и смешанным единоборствам, я отношусь с болью в сердце. Когда люди рискуют своим здоровьем ради денег и славы – это, наверное, неправильно.
Но Фёдор для меня – это явление особое и неповторимое. В первую очередь он проповедник силы русского духа. Когда Россия лежала на лопатках и проигрывала почти на всех фронтах, Фёдор выигрывал, показывая всем нам, что есть ещё на Руси богатыри и что всё не так уж плохо. Наверное, это его крест, который он, как я понимаю, несёт осознанно и смиренно. И ещё очень важно: слово «Россия» для него не пустой звук. Он любит Родину, и нам ох как нужны подобные примеры.
— Получается, что вы преемник отца Серафима.
— Я бы не дерзал называть себя преемником великого старца. Физически я его не знал, но он – особая статья в жизни как нашей семьи, так и в жизни всей русской церкви. Но, вспоминая историю нашего приезда в Ракитное, горячо верю, что здесь никак не могло обойтись без отца Серафима.
Его жизнь была настолько одухотворена, а любовь к Богу и к людям настолько горяча и действенна, что не хватит и десяти жизней, чтобы достигнуть хотя бы тысячной части того, чего достиг он. Но призыв Христа быть совершенными и святыми относится ко всем нам. Поэтому жить теплохладно мы не имеем никакого права.
Не теплохладно
— Сегодня вас многие знают в нашем регионе не только как священника, но и как общественного деятеля. В чём главная цель этой работы?
— Главную цель я вижу в возвращении исторической и духовной памяти русскому народу. Я глубоко убеждён, что в душе у него она живёт, нам нужно лишь помочь людям раскрыть это колоссальное сокровище. Без русской культуры здесь никак не обойтись. В атеистические времена она была путеводителем ко Христу. Достоевский, Чехов, Лесков…
За один только рассказ Чехова «Студент» лично я поставил бы ему памятник. А русская музыка – как старая, так и современная! А древняя русская икона!.. Когда в Западной Европе в сороковые годы собрали увезённые из России иконы и сделали выставку, западные знатоки ахнули: зачем русские художники ездили в Италию учиться на образцах знаменитых итальянцев?
А нам до сих пор внушают, что нам нечем похвалиться перед Западной Европой и Америкой. Просто мы предназначены совсем для другого! Достоевский был уверен в том, что предназначение русского человека – сохранить для мира неискажённый образ Христа. Кто ещё скажет миру о подлинных нравственных ценностях? Ведь лицемерие и цинизм наших «доброжелателей» просто зашкаливают.
Прикрываясь Евангелием, они законодательно утверждают однополые браки и пытаются навязать это остальному миру. А клонирование, эвтаназия, ювенальная юстиция… Это по сути война с Богом. Нужно ли нам всё это? Конечно, нет! Да, мы материально беднее, чем они, но мы богаты духовно. А вот этого они и боятся. Хотят нас вытащить на свою площадку, заставить играть по своим правилам. И как только мы заявили, что у нас своя площадка и свои правила, они просто взбесились.
Но чтобы стать настоящими проводниками божественной правды, нам самим нужно по‑настоящему вернуться к своим корням и полюбить Христа. Тогда и другие люди доброй воли, где бы они ни жили, потянутся к Нему.
— Вы уже четверть века на приходе. Изменились люди по сравнению с тем, что были поколение назад?
— Думаю, искать какое‑то глобальное изменение в людях не имеет смысла. Глубоко верующие люди были и тогда, они есть и сейчас, они и будут. К сожалению, количество активных прихожан не превышает двух процентов населения. Безусловно, сегодня есть возможность открыто ходить в храм, но это не значит, что человеку стало легче.
После распада советской империи тысячи разноликих сект, толпы доморощенных «проповедников» и «учителей», тонны псевдодуховной литературы – всё это свалилось на наши головы. Раньше, когда была определённая цензура, люди в какой‑то мере были защищены от этого. С другой стороны сейчас появилась возможность свою веру проверять, отстаивать и в ней совершенствоваться. В храмах сейчас можно увидеть гораздо больше детей, чем раньше. И это очень радует.
Но я часто думаю вот о чём. Молодые мамы и папы с детьми, люди среднего возраста – что им мешает прийти в храм в воскресенье? Почему люди ждут, когда к ним придет горе? Конечно, я против того, чтобы заставлять людей идти в церковь. Любовь к родным традициям, культуре и наконец к православию должна зарождаться в семье, взрослые должны сами приходить к этому и, естественно, привлекать детей. Сейчас зачастую происходит наоборот – дети приобщают родителей к духовной жизни.
Хорошие дети у нас, кстати. Они способны слушать и слышать, я в этом убеждался неоднократно. Но система образования изменилась не в лучшую сторону. Мне кажется, в ней много людей, для которых эта профессия не родная. А ведь профессии врача и педагога, уверен, наиважнейшие среди остальных.
Я помню каждого своего учителя – кого‑то мы любили больше, кого‑то меньше, но каждый был личностью. А сейчас этого стало меньше, и система в целом стала слабее. Не могу понять, почему мы так легко позволяем над собой экспериментировать? К примеру, зачем нам западные рациональные образцы тестовой системы? Может быть, для того, чтобы убить в наших детях творческое начало? Говорят, у финнов лучшая система образования, но ведь за её основу они взяли советскую систему, а мы от неё почему‑то отказались. Видно, кому‑то это нужно…
Тревожит и то, что все сейчас захвачены выживанием и обогащением. И кто говорит, что плохо радостно жить и честно трудиться? Но нельзя ставить во главу угла материальный прибыток. Когда мы перестанем завидовать соседу? И когда перестанут ломать нашу психику, приучая нас и наших детей «оттягиваться со вкусом» и «брать от жизни все»?
Это гениальность во лжи, мы же должны быть гениальны в правде. У нас, в России, на сегодняшний день даже нет формулы национальной идеи. А в Ракитянском районе есть.
Ясно и просто
— Не поделитесь?
— Любовь к Богу, любовь к человеку и любовь к Отечеству. Конкретно, ясно, просто. О любви к Отечеству сейчас говорят, но без любви к Богу она недостижима. Необходимо возвращаться к Богу, к родной культуре, но при этом не отвергая лучшее, что накопило человечество. Но если мы будем брать только их лучшее, а своим будем пренебрегать, мы задушим себя собственными руками.
— Не мешает ли сан священнослужителя внутренней свободе?
— Наоборот, только помогает. Приближение человека к Богу делает человека всё более и более свободным. Категория свободы только так и может определяться – свободой человека от греха, но не для греха. И, несмотря на то что мы все духовно ослаблены и грешны и оттого часто падаем, мы должны снова вставать и идти к Свету. И главное в моей жизни – это богослужение. В нём я черпаю силы для всего остального. Общение с людьми, и особенно с детьми, доставляет мне особую радость, хотя оно бывает очень разным. Ну и, конечно же, семья, с которой я провожу немало времени.
— Ракитянцы – придирчивые прихожане?
— Часто в Ракитном священнослужителей меряют по отцу Серафиму. Ведь отец Серафим был настоящим праведником, и нам лишь остаётся учиться у него и испрашивать его святых молитв.
Как и всякому человеку, мне порой бывает тяжело, но радость и благодарность перевешивают. И я всегда рад поделиться со своими прихожанами мыслями и тем опытом, который успел накопить в церкви. Вот буквально сегодня посмотрел на престол, на алтарь, и необыкновенное чувство переполнило моё сердце. Вся Вселенная умещается в этом алтаре: и травка полевая, и холмы с прудами, и солнце с луной и звёздами, и всё, всё, всё… Это такое потрясающее состояние, ради которого стоит жить! И я не скрыл этого от своих прихожан, и мне было радостно, оттого что всё это им тоже близко. Я уверен, что всю эту радость нам даёт великое чудо под названием «Божественная литургия». И не только радость, но и духовную крепость, и глубину зрения, когда мы начинаем понимать, что всё не так просто и трёхмерно вокруг нас, всё гораздо глубже и интереснее.
К сожалению, восстановление порушенных святынь и возвращение веры не всем нравится. Приходится иногда слышать грустные слова: «Лучше бы пенсионерам больше платили». Да если бы все пенсионеры ходили в храмы, у нас была бы сейчас совершенно другая жизнь: ведь сила молитвы велика. А где они? Многие из них сидят на скамейках и грызут семечки, осуждают, сплетничают – словом, празднословят.
А ещё меня очень волнует пропасть между богатыми и бедными. Нужно воспитать новую, нравственную элиту, новых Строгановых, Демидовых, Третьяковых. Которые вернутся к старым добрым традициям, научатся разумно распоряжаться прибылью и плечом к плечу с собственным народом будут обустраивать родную землю. Нам бы всем хотелось, чтобы это случилось сразу, но так не бывает.
Натворили дел – теперь надо долго, мучительно возвращаться к Богу. Посмотрите, как обезумело человечество. Люди убивают друг друга – и не боятся. Другие смотрят передачи про это – и не содрогаются! Привыкают к этому ужасу, потому что нет молитвы. Поэтому сейчас этим и нужно озаботиться и жить и трудиться так, будто мы это делаем для Бога. Если по большому счёту, я собой недоволен, хотя всё‑таки что‑то сделать удалось и, надеюсь, ещё удастся. Но недовольство своим внутренним состоянием – это нормально, страшнее, когда человек доволен собой. И я бесконечно рад, что когда‑то Господь взял меня за руку и ведёт до сих пор.
— Вы не только священник, но и поэт. Где у вас в душе эта полочка, зачем вы пишете стихи?
— Никогда не считал себя ни поэтом, ни писателем. Для меня это – проповедь, продолжение моего служения. Слово священника должно доходить до сердца человеческого. А вообще, я глубоко убеждён, что в каждом человеке живёт священник и поэт. И каждый заговорит совсем по‑другому, если Господь коснётся его сердца.
Стихотворение Николая Германского
Научи меня, Господи
Научи меня, Господи, правду любить,
Научи меня грех ненавидеть,
Научи никогда никого не судить,
Лишь свои заблуждения видеть.
Научи жизни миг мне достойно ценить
И не тратить его понапрасну,
И на мельницу демона воду не лить,
Чтоб всегда этот миг был прекрасным.
Научи меня смерть, как сестру, понимать
И ко встрече себя с ней готовить;
Ну а в жизни не брать, а скорее давать
И с Тобою вовеки не спорить.
2009
Справка. Протоиерей Николай Германский родился 9 мая 1953 года в городе Лиски Воронежской области. С 1971 по 1973 год служил в армии. Окончил Воронежский пединститут. С 1991 года по настоящее время – настоятель Свято-Никольского храма в посёлке Ракитное. Создатель духовно-просветительского центра во имя архимандрита Серафима (Тяпочкина), сопредседатель Международного Ильинского комитета. Автор опубликованного в журналах «Наш современник» и «Проблемы национальной стратегии» доклада «Россия и судьбы мира», книг об архимандрите Серафиме, сборников стихов и прозы, лауреат Международной литературной премии «Прохоровское поле». Награждён медалью «За заслуги перед Землёй Белгородской» II степени.